Фаина Васильевна и Аполлинария Николаевна никогда не выбирали для нас особых детских слов. Они говорили совершенно по-взрослому. Я, например, не все понимал, отдельные слова и даже мысли оставались неясными, и тогда вступали в дело чувства.

Не все понимая, я все чувствовал.

— Стихи поэта Симонова читает ученик третьего класса Лиханов Алик, — объявил я сам себя, крепко вспотев.

Мой голос, конечно, не мог соревноваться с Нинкиным пианино, от которого до сих пор звенело в ушах, и я принялся выкрикивать с натугой, в страхе, что меня не услышат в этом громадном зале:

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Жди, когда других не ждут.

Я знал уже это: прокричать надо только первые строчки, потом дело шло легче, потому что потом, сколько бы я ни читал эти не очень удобные мне стихи, становилось тихо в самой большой палате.

Я успокоился, сменил крик на обыкновенный голос, а когда остановился, уши мои чуть не лопнули от яростных, точно шквал, рукоплесканий.

Несколько раз я открывал рот, чтобы объявить Леху со скрипочкой, но приходилось закрывать его, потому что мне все хлопали и хлопали, а я даже не кланялся, потому что совершенно отчетливо понимал: это хлопают не мне, а стихам и поэту, на самый худой случай неизвестной зрителям Фаине Васильевне, потому что видно, она все-таки разбиралась в деле, знала, что именно мне прочитать, хотя лично я с удовольствием бы заменил это совершенно не военное произведение какими-нибудь хорошими, звонкими строчками про то, как бойцы лупят проклятых фашистов, так что с них шерсть клочьями летит.

Ну вот. Дальше был Леха. И, надо сказать, его скрипочка тоже звучала хорошо, вовремя, после громкого пианино и громких аплодисментов за стихи возникала задумчивая тишина, минутный покой, когда приятно подумать о чем-нибудь красивом и мирном.

Затем шел талантливый головастик — как же его все-таки звали? Коронный наш номер. Он неторопливо усаживался, пока взрослый, сопровождавший нас, а точнее — его, прицеплял к нему аккордеон, точнее — его к аккордеону. По неторопливым приготовлениям музыканта народ быстренько смекал, что сейчас произойдет что-то не совсем обыкновенное, в палате стало шумновато — раненые переглядывались между собой, кивали головой на нашего таланта, который едва виднелся из-за большого аккордеона.

Мне кажется, этот пацан нарочно дожидался, пока по залу пойдет шумок, наслаждался удивлением, которое он вызывал. Потом его могучий инструмент рявкнул, и полились без передыху песня за песней. Я даже не объявлял.

А наш гений дул без остановки и хлопать себе не давал. Шпарил без всякой передышки, как будто читал одно за другим стихотворения разных поэтов.

Это тоже придумала Фаина Васильевна. Конечно, не то чтобы без перерывов играть все подряд, а чтобы наш аккордеонист последним выступал.

— Он может много играть, — говорила она, — а ты смотри за настроением зала. Если все хорошо, концерт может быть подлинней. Если вам подадут сигнал, сразу заканчивайте.

Но никто никогда никаких сигналов нам не подавал. В тот раз тоже. Гениальный малыш играл до тех пор, пока не взопрел.

Ему не требовались никакие команды. Он снял голубые мехи аккордеона и сполз вместе с ним со стула.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 17
• 18
• 19
• 20
• 21
• 22
• 23
• 24
• 25
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.