Путь, оставшийся до школы, она прошла словно во мгле — лишь изредка возникали размытые детские лица, едва слышались голоса, она, кажется, кивала в ответ, будто заведенная, вошла в учительскую, потом в директорский кабинет. Он был пуст.
Она присела на стул и только теперь позволила себе раскрыться: заплакала. Вошла Фаина Васильевна. Увидев слезы, плотно притворила дверь, прислонилась спиной, чтобы не вошел никто лишний.
Аполлинария Николаевна расстегнула портфель, показала похоронку.
— Помнишь ее? — спросила она.
— Сердечница.
— Вот-вот. И у нее маленький Вовка в моем классе.
Нянечка в коридоре зазвякала большим медным звонком на деревянной ручке.
— Тепло, а меня что-то знобит, — сказала она. И пошла, на урок.
В тот день ей не удалось собрать свои силы, чтобы увидеть мать погибшего ученика. Она приготовилась лишь на вторые сутки, взяла в руки сама себя. После уроков, когда стемнело, она вошла в комнатушку, где жил Вовка, и встретилась глазами с взглядом той, которой рано или поздно ей предстояло сказать жуткое известие.
Женщина, которая когда-то училась у нее, была немолода. Гладко зачесанные светлые волосы блестели под светом электрической лампочки, и этот же прямой свет подчеркивал и без того явные круги под глазами — признак нездоровья.
Хозяйка засуетилась, схватила полотенце, обтерла табуретку, подставила ее учительнице.
— Чего-нибудь напроказил?
— Разве я когда жалуюсь на учеников? — усмехнулась Аполлинария Николаевна. — Ну-ка, вспомни, жаловалась на тебя?
— Ой, да что вы, — женщина махнула рукой.
— Ну, а Вовка твой... Если что и не так будет, я сама с ним справлюсь, не бойся, к тебе не приду.
Хозяйка принялась причитать, что и так, без всякой причины рада видеть свою дорогую учительницу, которая и ее самое выучила, и двоих детей, а теперь и последыша, Вовку.
— Давай признавайся, — нарочито грубовато сказала учительница. — Сама-то как?
— Да что, тянусь потихоньку. И все бы ничего, да от Сереженьки вестей нету.
Она заплакала.
Мать заплакала, а ее душа замерла. Она не могла плакать, не имела права на это.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Флагман отечественного станкостроения дал течь
Михаил Зощенко: «имел несчастье родиться сатириком...»
Натуралистическая смелость кино в изображении интимных отношений продолжает нарастать