– Студентов там, всяких других… Извольте сами читать, – нагнулся он над газетой и повернул ее к Лыжину, не отнимая от строк своего толстого пальца. – Извольте читать: инте-ли-ли…

– Интеллигенцию, – выручил его Лыжин.

– Вот, вот! Это самое!

– Так вам-то что же надобно! Вы кто такой сами?

– Я-то-с?.. Мещанин. Подрядышев… Хоругвеносец. На уголке здесь, наискось от аптеки, мясом торгую. Изволите, небось, знать.

– Хоругвеносец? – переспросил Лыжин и более уже ничего не слыхал, что говорил ему посетитель. Он уставился в него своими неморгающими глазами, видел его коренастую фигуру, грубое скуластое лицо с узким лбом и мясистым носом, с узкими злыми глазами, видел его крепкий указательный палец с толстым золотым кольцом и мысленно представлял себе жену и детей этого мещанина и думал: «Хорош же, должно быть, ты дома: страх и гроза; и жену свою бьешь по лицу, и детей колотишь…»

– Так что же можете ответить, ваше благородие?.. Когда же назначено? Мы вас поддержим…мы всегда с удовольствием, как патриоты, истинно русские…

Лыжин продолжал глядеть на него в упор, не слыша его и не отвечая.

– Так вы – хоругвеносец?..

– Так точно.

«Хоругвь – ведь это знамя!» – подумал между тем Лыжин, глядя куда-то выше лица мещанина, выше его волос.

– И вы его носите?

– Так точно. В крестные ходы… на Иордань… в Светлый день…

Лыжин опустил голову и замолчал.

Мещанин говорил еще что-то, чего Лыжин не слыхал или не понимал. Наконец, в голосе Подрядышева зазвучала сердитая, вызывающая нота.

– Нешто вы не здешний! Нешто вы не знаете-с, что такое хоругвеносец?.. Что же это такое-с после этого-с?

Не отвечая, не возражая, Лыжин пристально глядел опять в самые глаза хоругвеносца, а тот избегал его взглядов и старался смотреть в сторону, но взгляды их невольно встречались, точно сталкивались, и вновь расходились, и опять сталкивались.

«Носит хоругви, а глаза не горят», – думал Лыжин и, глядя на Подрядышева, воображал его в парадной форме: в поддевке с серебристой мишурной бахромой по талии, по плечам, по вороту и обшлагам, воображал его несущим высоко над головою на тонком древке золотую хоругвь и думал: «Нет, не загорятся его глаза… Никогда не могут они загореться…»

– Чего же-с вы в меня так вонзились? – рассердился, наконец, Подрядышев. – Ежели не можете прямо ответить, так я зайду к приставу. Ваше дело, конечно, маленькое… очень понятно. Завтра я лучше к приставу. В «Ведомостях» прямо указано: бить эту самую анте… Как ее?.. Антели-ли…

4

Дома в свободные вечера, каких бывало очень немного, Лыжин чувствовал себя лучше. Снявши мундир, он надевал простую синюю рубашку, подпоясывался ремнем и с удовольствием воображал себя обыкновенным человеком, которому не нужно никого ни теснить, ни хватать, ни рубить.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.