Яцек Йоахим. «Тихий субботний вечер»

– А вы считаете иначе? – спросил я. – Ну что ж, Станиславский и доктор Вонский пойдут со мной. Мы обыщем виллу.

– А я сварю кофе, – неуверенно проговорила Ханка.

– Одной выходить отсюда нельзя. И вообще, никому ни на минуту нельзя оставаться в одиночестве.

– Я пойду с вами, Ханка, – предложил Китович.

– А я останусь с Людмилой, – печально произнес Байбун.

Мы обшарили всю виллу от подвала до чердака и ничего не нашли. Вдруг кто-то из нас вспомнил про Пахоляка, о котором мы совсем забыли, и мы пошли наверх будить его. Он не мог выдавить из себя ни слова, только прошептал дрожащим голосом:

– Я хочу его увидеть.

– Прошу прощения, но немного позднее, – ответил я. – Сейчас самое главное – сообщить о случившемся куда следует. Вы, кажется, хотели составить мне компанию? – обернулся я к Станиславскому. – Согласен, если знаете местность.

– Ближайший телефон в Верушеве. Это семь километров отсюда. – Он с готовностью поднялся.

– Я открою окно, – безапелляционно заявил Вонский. Встал, раздвинул шторы и неожиданно крикнул:

– Пан капитан! Вы только посмотрите!

Узкая боковая фрамуга большого окна, выходящего на веранду, была чуть приоткрыта.

– Клеменс запер все окна очень тщательно, – сообщил Байбун. – Я сам это видел. Я как раз сидел в холле с сигаретой.

– Значит… – начал Станиславский.

Но я не дал ему закончить.

– Прошу это окно не трогать. Поехали!

Глава IV

Я зажёг фонарик, и мы со Станиславским пошлёпали по лужам к гаражу.

– Вы выезжайте, – сказал он, – а я закрою за вами ворота.

Я попытался протиснуться между стеной и моим «малышом», но вдруг мне что-то показалось подозрительным. Ступица колеса находилась слишком низко над полом, придавив расплющенную шину. Я нагнулся – да, колесо спущено. Машинально направил луч фонаря на другое колесо – та же картина.

– Ну что там у вас? – крикнул Станиславский.