В мастерскую, где работал Зайченко, привезли глыбу темного гранита, выделили Олегу Константиновичу двух мастеров от артели, в которой изготовляли сувениры из яшмы.

Работали много, с утра до позднего вечера, сам он иногда оставался в мастерской на ночь. И, видя, как из куска бесформенного гранита рождается его замысел, скульптор Зайченко поймал себя на том, что опять испытывает беспокойство, непонятную тревогу — будто он виноват перед кем-то.

Он стал раздражительным, его теперь тяготили компании, он искал одиночества. Начала мучить бессонница. Так с ним раньше никогда не бывало.

Наконец, все сделано. Из Старогор пришла машина. Памятник, аккуратно завернутый в мешковину и обшитый досками, погрузили в кузов и увезли.

Скоро скульптор получил официальное приглашение на торжества в Старогорах: «Открытие памятника на могиле И. Н. Сапожкова состоится 12 июля 1968 года в 16 часов».

4

Он приехал в начале третьего и застал село взбудораженным и праздничным: на сельсовете, на магазине «Спутник», на многих домах трепетали красные флаги. Кучками стояли люди, громко разговаривая. Прямо на площади бойко торговали буфеты, и перед ними толпились женщины и дети, нарядно одетые. День стоял солнечный, ветреный, уже чувствовалась жара.

В кабинете председателя сельсовета Шахова битком народу, накурено, суета и оживление. Когда Олег Константинович вошел в кабинет, его сразу и не заметили. В этот момент директор школы Владимир Павлович, в новом черном костюме, при галстуке, возбужденный, потный, с порезами от бритья на красных щеках, говорил, заглядывая в бумажку:

— Значит, я открываю митинг. Оркестр исполняет Государственный гимн. Потом передаю микрофон секретарю райкома партии товарищу Забелову. Он произносит речь. Передаем товарищу Забелову ножницы, он перерезает ленту. Взорам собравшихся предстанет памятник. Потом еще четверо выступающих по списку. — Директор школы взглянул на Ивана Алексеевича и спросил, показалось Зайченко, с раздражением: — Так вы будете говорить? Неудобно как-то: председатель сельсовета...

— Посмотрю, — перебил Иван Алексеевич. — Ты меня по своему списку не объявляй. Решу выступить, сам возьму слово. — Лицо председателя сельсовета осунулось, было хмурым и беспредельно усталым. — Ну, а дальше как?

— Что же дальше, — уже не скрывая раздражения, сказал Владимир Павлович. — После речей оркестр и школьный хор исполнят «Интернационал», возложим венки на могилу. Потом всех желающих позовем в клуб, бесплатно фильм... Народ в клуб, а почетных гостей приглашаем на банкет. Как у вас, Николай Петрович, все готово?

— Да вроде все, — сказал худощавый всклокоченный человек в мятом парусиновом костюме. Это был, как потом узнал Зайченко, председатель колхоза «Авангард». — Сейчас пойду проверю. Мы столы в правлении накрываем. Примерно на тридцать персон.

— Ладно! — Иван Алексеевич резко рубанул воздух рукой. И стало тихо. — Банкет — дело второе. Как с оркестром, и когда обещал приехать Забелов?

— Оркестр, как вы знаете, из района, — сказал директор. — Раз своего нет. Прибудет вместе с Кондратом Васильевичем Забеловым. Уже звонил: ждите, было сказано, в пятнадцать часов. — Директор школы помолчал немного. — Я в школу. Еще с пионерами порепетирую. — Владимир Павлович повернулся к двери, увидел Зайченко. — А! Вот и вы! Здравствуйте!

С Олегом Константиновичем стали почтительно здороваться за руку. Потом все вышли на улицу.

Олег Константинович стоял рядом с председателем сельсовета, который кого-то искал взглядом в толпе у буфетов. К. ним, запыхавшись, подбежал молодой парень в светлой тенниске, распираемой широкой грудью.

— Иван Алексеевич! — обрадованно сказал он. — Двое приехали: дядя Егор и дядя Семен. Только что. Гостинцы ей выкладывают. На такси прямо к избе подкатили!

— Хорошо, очень хорошо! — тоже обрадовался Иван Алексеевич и объяснил Олегу Константиновичу: — Два сына Марии Николаевны приехали. Один-то тут рядом, из Новотроицка, Егор, а Семен из Киева прилетел. Молодец! Сам их сейчас пойду приглашу. — Он хотел еще что-то сказать, но оборвал себя на полуслове. От буфета к ним шел, слегка покачиваясь, старик, очень неряшливый, с лысым черепом, с застывшей, неестественной какой-то улыбкой на маленьком сухом лице. — Ах, ты!.. — только и сказал председатель сельсовета и заспешил к старику навстречу.

— Я, Алексеич, самую малость, — виновато, торопясь, заговорил старик. — Для храбрости... Прямо не знаю, Алексеич... Не могу я, силов нет. — Он еще говорил что-то, но уже не было слышно: председатель сельсовета сильно, со злостью взял старика под руку и повел его прочь от толпы.

— Кто это? — спросил Олег Константинович у секретаря колхозной комсомольской организации Ильи Капустина.

— А! Дед Афанасий, — пренебрежительно сказал Илья. — У нас его Афонькой кличут. Придурковатый. С утра только и промышляет, чтобы где выпить, потом слюни распустит и ходит по селу.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.