Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу —
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле бога самого,
Самостоянье человека
И все величие его.

А. С. Пушкин

Вот я и снова пришел к вам...

Сегодня тут людно, аллеи полны народу, будто на гулянье, в стылом воздухе сплетаются возбужденные, подогретые выпивкой голоса, среди холмиков торчат кепки, платки и модные шляпки, разгорается смех.

Меня это тяготит; смех кажется неуместным, но я обрываю себя: в конце концов каждый поминает усопших так, как ему по нраву, и есть в народной традиции поверье! по которому чем веселее в этот день живые, тем приятнее и тоже веселей мертвым.

Родительская суббота. Если вычесть тринадцать дней из сегодняшнего календаря — ах ты, да ведь теперь двадцать пятое октября, Дмитриевская суббота. Спроси-ка хоть одного, почему так называется, никто не скажет. «Поминают Дмитриев?» Пожмут плечами.

А ведь Дмитриевская родительская суббота — в честь Дмитрия Донского, в память Куликовской битвы. Поминовение воинов, легших там, у Непрядвы.

Я вспоминаю не поле, чувство.

Страшно было сойти с дороги. Умом вроде знаешь, обычная земля, а сердце говорит: эта трава на крови, эти кусты на крови, а под ногой, во тьме, чей-то прах.

Жаворонок кувыркался в сиреневом небе, пел жизнь, ветер нагибал траву, шелестел кустами, мерцала вдалеке маковка церкви в память героев, а я думал, что, видно, есть какая-то особая правда, по которой имена защитников забылись не от великого их множества, а для того, чтобы слиться вместе, в одно имя, в одно понятие и одну силу. Ведь поле Куликово означает нам и поле, и необъятных размеров могилу, и дух объединения, решимости, геройства, веры в себя, наконец, победы.

Поле — это и место, и общее имя русских ратников.

Ах, как дорого стоит воля!

Чем дальше от нас решающие события, тем, кажется, тесней сходятся те, кто в них был. Безусые отроки, русобородые богатыри, ясноглазые мужи, битые сединой бояре в дорогих ярких тканях и крестьяне в холщовых рубахах, святые отцы с крестами под мышкой и мечами у пояса, облаченные в кольчуги и совсем не защищенные, налегке, с копьями да вострыми калеными ножами за лапотными обмотками, — и женщины, что плачут и смеются за спиной, малые дети, глухие старики, все, кто был, без разбору, без верстовых помех и спешки времени, сходятся воедино, плечом к плечу, сходятся, забывая свои имена, в единую силу, в одну, без сословий, власть, лишь немногих ставя наособицу — Дмитрия, Пересвета, еще кого...

Чем дальше от нас минувшее, тем меньше имен, это так. Когда-нибудь и наше время отодвинется вдаль не на одну сотню годовых шагов, и все мы тоже сойдемся тесней друг к другу, забыв споры и неприязнь, соединимся в море по имени Время, отличаясь, конечно же, от своих предков времен Куликова поля, но лишь одеждой, иным ходом мыслей, техническими приметами, но вовсе, совершенно не отличаясь ни любовью своей, ни радостью, ни слезами, ни стараниями, ни душой. И наше море оставит на берегу лишь избранные имена — в том нет никакой печали.

Да, все сольется со временем...

Но пока еще можно успеть. Снова увидеть лица — добрые, родные.

Их уже нет. Они живы, пока живы мы.

Так помянем же тех, кто близок нам, не ушел, истаяв в памяти.

Помянем и чаркой, и словом, кто как может, согреем свою душу воспоминанием, сошьем из невыцветших лоскутков пестрый платок недавней жизни.

А есть ли в этом смысл?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 24
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.