Реквием по линкору

Днище линкора, густо обросшее ракушками, огромное, широкое, возвышалось над водой метра на четыре и походило на спину гигантского чудовища.

Я подошел вплотную и отдал якорь. Корпус линкора сотрясала частая беспорядочная дробь. Это стучали моряки, заживо погребенные в глухих отсеках. Мы сошли на днище. К нам присоединился доставленный с берега инженер-капитан-лейтенант Фридберг, командир дивизиона живучести линкора. Я попросил его показать места, где можно резать корпус. Ведь у «Новороссийска» было тройное днище, и междудонное пространство заполнялось топливом. Любое неосторожное вмешательство не только бы не помогло несчастным, но и вызвало бы пожар. Фридберг сказал:

— Я корабль знаю. Но определить, где что в перевернутом виде, не смогу.

Тут ко мне подбежали мои люди.

— Товарищ командир, там в корме стучат уж очень близко.

Бросились туда.

Прерву командира «Карабаха», чтобы рассказать о тех, кто взывал к спасателям. Их было семеро, и все они оказались в воздушной подушке в районе кормовой электростанции № 4. До последней секунды жизни линкора отделение электриков обеспечивало корабль электроэнергией. Как знать, скольким матросам помог выйти наверх свет в подпалубных коридорах.

Когда «Новороссийск» лег кверху килем, дизель-генераторы еще продолжали стучать, нависая над головами ошеломленных электриков. Первым пришел в себя старший матрос Михаил Литвин. Он отыскал в темноте электрощит и остановил дизель-моторы. Только пожара им не хватало! Потом он кликнул живых и выяснил, что, кроме него, в шахте электростанции еще шестеро: старший матрос Воронков, матросы Лемберг, Шиборнин, Смышнов, Кононов и Столяров. Кто-то попробовал нырнуть в воду и выбраться из корпуса, но вскоре убедился, что никакого дыхания не хватит, чтобы преодолеть затопленные ярусы подпалубных помещений. Однако в панику никто не впал.

— Вот что, ребята, — предложил Литвин. — Попробуем выйти через кингстон³ водоотливной помпы.

Кингстон размещался в широкой трубе, выходившей за борт. Надо было только отвинтить 32 гайки, крепившие фланец кингстона, и освободить трубу.

Но путь к кингстонной выгородке лежал через кладовую, запертую на амбарный замок. Замок сбили, нашли в кладовой гаечные ключи. Литвин расставил всех по местам, и матросы начали откручивать тяжеленные — с кулак — гайки. Работали на ощупь, в темноте, обливаясь от спертого воздуха потом. Сняли одну гайку, вторую, третью... И тут, словно в насмешку, из щели, возникшей между фланцем и корпусом, со свистом стал выходить воздух, а вода, стоявшая у ног, — подниматься. Литвин приказал немедленно поджать фланец.

Что делать? Стали стучать в днище. Благо, в этом месте оно было не тройное, а одинарное. Всего лишь сантиметровый слой металла отделял их от мира, от жизни, от воздуха...

На удары в железо откликнулись из румпельного отделения. Но положение тех, кто там остался, было совершенно безнадежным. На стуки Литвина и его товарищей и пришли матросы спасателя. Они могли переговариваться сквозь сталь корпуса...

Оставим на минуту отважную семерку. Передо мной письмо от капитана 2-го ранга запаса В. Ф. Романова. «В ту пору, — пишет Владимир Федорович, — я служил лейтенантом, помощником командира по водолазному делу на спасателе «Бештау». Наше судно стояло в Южной бухте. Получив сигнал от оперативного дежурного АСС, мы начали экстренное приготовление и через 20 — 25 минут вышли к линкору «Новороссийск». У борта пострадавшего корабля уже стояли «Карабах», пожарный катер и водолазный бот. Линкор сидел носом на грунте, из моря на одну треть торчал гюйсшток, а перед первой башней плескалась вода. Корма приподнялась так, что оголились винты. Свет на верхней палубе горел очень тускло, и нам с линкора дали команду: встать на якорь и освещать «Новороссийск» прожекторами. Свет мы дали, но через некоторое время линкор стал угрожающе крениться, и нам приказали подойти к борту снимать личный состав.

С «Бештау» подали носовой швартов, и не успели еще закрепить кормовой, как линкор стал быстро ложиться на борт. Носовой трос у нас тут же лопнул, а кормовой сошел с кнехтов... Так наше судно оказалось в считанных метрах от перевернувшейся громадины.

Первым делом спустили шлюпки, сбросили все спасательные круги и жилеты, вывалили шесть трехрядных трапов, а затем протянули еще вдоль борта пожарные шланги, чтобы за них тоже могли держаться. Мы подняли на борт 176 человек.

Потом, когда все, кого можно было спасти на воде, были переправлены в госпиталь, «Бештау» ошвартовался за гребные валы, торчавшие из днища, и начались водолазные работы.

Часов в 10 утра услышали в корме громкие стуки. Капитан-лейтенант Малахов вырезал электрокислородным резаком квадратное отверстие, из корпуса вышли семь матросов-электриков».

Это и была группа Литвина.

— Я тут же дал семафор. Отделение электриков вышло из корпуса, — рассказывал командир «Карабаха». — На приунывшем было берегу оживились. Первым примчался ко мне заместитель комфлота по строевой части контр-адмирал Еремеев.