Последовавшие затем годы отмечены политическими процессами против бывших лидеров различных оппозиций. Режиссером всех процессов был Сталин, практическими выполнителями его замыслов — Ежов и Вышинский.

Ежова я наблюдал ряд лет, когда работал секретарем Центрального Комитета комсомола и в аппарате Центрального Комитета партии заведующим сектором партийного строительства. Это были годы 1925 — 1931.

Ежов не раз хвастался в узком кругу, что обратил на себя внимание Сталина тем, что во время дискуссии с троцкистами ударил по лицу члена ЦК Сокольникова. Подобный «радикализм» местного семипалатинского работника из далекого Казахстана пришелся по душе Сталину. Ежов был взят в аппарат ЦК партии и скоро стал всесильным в подборе и расстановке руководящих кадров как заведующий отделом ЦК и самый близкий к Сталину деятель аппарата. Морально это был опустошенный человек, пьяница и наркоман, читавший только служебные бумаги, и то лишь самые важные и адресованные Сталину.

Вышинский был карьеристом и политическим приспособленцем, сделавшим карьеру на смертных приговорах и политических процессах. Мне пришлось ездить с ним в Среднюю Азию в составе бригады Центрального Комитета партии по заготовкам хлопка в 1931 году. И в пути, и на месте его облик стал нам быстро очевидным: барин и демагог.

Р. С. Землячка, легендарная большевичка, член Президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б), на заседании Оргбюро ЦК партии, кивая в сторону Вышинского, сказала мне: «Не могу равнодушно видеть этого мерзкого меньшевика! Почитайте, Мильчаков. в историческом журнале (она назвала точно, в каком) документы об Октябрьской революции в Ташкенте. Этот член ЦК меньшевиков, будучи их представителем в Ташкентском городском Совете, с пеной у рта выступал против большевиков. Вряд ли он доволен поручением поехать сейчас в Ташкент...»

Вышинский был тогда ректором Московского университета.

«На ловца и зверь бежит». Надо же было именно Вышинского поставить на высокий пост Генерального прокурора СССР!

Сталину был нужен именно такой прокурор для задуманных им черных дел и для серии сфабрикованных политических процессов.

Не просто политический хамелеон, а первоклассный демагог, выдающийся казуист, личность, лишенная всяких моральных принципов.

Все процессы были состряпаны по одному шаблону. Получить (и выбить) «признания» подсудимых, заставить их «полностью разоружиться», расписаться в преступлениях, им приписанных, обещать «за эту цену» не лишать их жизни, а затем все-таки расстрелять.

В архивах обнаружены документы, написанные лично Сталиным. Сталин сам «формировал» оппозиционные центры, по своему усмотрению вписывал в число членов этих центров одни фамилии, вычеркивал другие, отдавал приказания, кого из подсудимых «бить и бить», у каких лиц «получить показания во что бы то ни стало»... А сколько аналогичных указаний отдавалось мм устно! Он определял, какие вымышленные обвинения приписать подсудимым, Ежов и Вышинский, его способные ученики и подручные, лихо перевыполняли задания.

Так называемое «дело Косарева» является также клеветническим процессом, устроенным над руководителями комсомола.

«Технология» процесса шла по одной и той же схеме. Сначала были арестованы два секретаря ЦК ВЛКСМ — Салтанов и Горшенин, а в ряде областей — секретари областных комитетов комсомола, например, в Ростове-на-Дону — член ЦК ВЛКСМ Ерофицкий.

Часть из них, в том числе Горшенин, не выдержала избиений и подписала угодные «следствию» показания. Эти заведомо неправильные, вымученные показания и легли формально в основу обвинения Косареву и секретарям ЦК комсомола. Следователи НКВД настолько уже не стеснялись, что заставляли избитых арестованных подписывать всякую нелепицу, лишь бы было «похлестче»: «сеть террористических троек» в ЦК и обкомах комсомола, возглавляемая первыми секретарями комсомольских комитетов, «подготовка взрыва на трибуне Мавзолея, когда там будет Сталин» вместе с секретарями ЦК комсомола во время юношеского праздника и т. д. Бредовый характер, нелепость подобных обвинений очевидна всякому умственно не поврежденному человеку. Тем не менее эта дикая галиматья с серьезным видом оглашалась на пленуме ЦК комсомола.

Пленум Цекамола был созван в конце ноября 1938 года.

На пленум явились Сталин, Молотов, Жданов, Шкирятов, Мехлис, Поскребышев. Открыл пленум секретарь ЦК партии Жданов, чем было уже заранее подчеркнуто политическое недоверие секретарям ЦК комсомола. С докладом «о вражеской деятельности в комсомоле» выступил руководитель Комиссии партийного контроля недоброй памяти Шкирятов, усердный штамповщик всех беззаконий.

Затем слово взял Жданов, оглашавший материалы НКВД и «показания» арестованных.

Определенную гнусную роль сыграли отвратительные кляузы карьеристки Мишаковой, инструктора ЦК комсомола, ставшей после пленума секретарем Центрального Комитета ВЛКСМ. Мишакова потом афишировала свою близость к Берии и долгое время держала в страхе работников Цекамола, пока они не избавились от нее под предлогом несработанности. Сталин предложил назначить ее ответственным инспектором ЦК партии и изрек при этом, в назидание цекамольцам: «Мишакова оказала большие услуги Центральному Комитету партии, она — лучшая комсомолка СССР» (!).

После XX съезда эту «лучшую комсомолку» исключили из партии за клевету.

Но вернемся к пленуму ЦК ВЛКСМ.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 14
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.