Передо мной магнитофонные кассеты. На них голос Нодара Думбадзе, глуховатый, резкий, с едва заметной усмешкой, откровенно веселый — в зависимости от того, о чем мы говорили.

Тему этих многочасовых бесед почти невозможно определить. Разговор шел вполне вольный (на протяжении многих лет мы дружили, были на «ты») и легко перескакивал с одного на другое. А вот собеседник мой всегда оставался самим собой, и теперь, когда его нет в живых, с особой остротой понимаешь, что за каждой фразой стояла личность большого писателя, скрывалось его выношенное отношение к людям, фактам, явлениям.

Мы часто возвращались к роману «Закон вечности», последнему из написанных Н. Думбадзе романов, самому злободневному из его произведений, самому масштабному по постановке философских проблем. Много говорили мы о герое романа, журналисте и писателе Бачане Рамишвили, человеке беспредельной доброты, борце, который неустанно воюет со злом в окружающей его жизни...

— Тебя все-таки упрекали в том, что «Закон вечности» касается неустоявшихся проявлений действительности. В самом деле, есть ценности, которые уже легли в свою четкую шкалу, — это касается ценностей и социальных, и этических, нравственных. Роман, естественно, опирается на них, но гораздо больше интересуется тем, что складывается, формируется в жизни.

— Да, Бачана стремится сам активно перестраивать жизнь.

— И при этом непрерывно отстаивает — и мысленно, и на деле — высокие нравственные истины, всегда руководствуется ими. И при этом он все время выше житейских проблем, если иметь в виду его собственное скромное житье-бытье. Действительно, идеальный герой...

— Э, нет! Это в прозе 40-х годов были идеальные, безупречные герои. А Бачана совершает много ошибок.

— Что из этого? При всех его ошибках и небезупречности Бачана написан как борец, человек высоких идеалов и безусловный нравственный пример. Здесь, кстати, сказалась романтическая традиция грузинской прозы?

— Пожалуй.

— А справедливо сказать, что появление такого героя, таких литературных героев — это своеобразная реакция литературы на торгашество и меркантилизм, заявившие о себе в реальности, это — желание напомнить о лучших чертах национального характера?

— С такими уточнениями, согласен, Бачану можно причислить к идеальным героям. Ну, а во что обошлась ему его идеальность?! Каких драм стоила?

— Бачана — безусловно, добрый, безусловно, гуманный человек. До каких пределов? И до каких пределов он имеет право на доброту, на добро для других? Есть ли такие пределы вообще?

— Я ведь говорил, что Бачане свойственно ошибаться. И притом серьезно. Правда, и платит он за свои ошибки сполна. Позволил же Бачана. чтобы обезьяна не только стала печататься, не только проникла в ряды профессиональных литераторов, но и заняла видное положение в обществе. Только когда это млекопитающее донесло на самого Бачану. он принял меры... В чем для меня суть этой аллегории? Бачана сам, своими руками воспитал обезьяну, позволил ей затеряться среди людей, стать внешне неотличимой от них. А ведь Рамишвили не частное лицо, он, в известной степени, олицетворяет нашу общественную идеологию. Почему же такая терпимость?

Немножко из другой оперы. Ты не замечал, что в нас порой просыпается чувство справедливости, только если трогают нас самих? Вспоминаю свои войны в «Нианги» (одно время Н. Думбадзе был главным редактором сатирического журнала «Нианги», грузинского «Крокодила». — А. Р.-Д.)- Тогда много ко мне ходило всякого народа. Приходит однажды возбужденный такой человек: «Я бухгалтер хлебного завода, там такое творится, такие взятки...» И пошел рассказывать. Я кое-как вклинился: «А сейчас где работаете?» «Сняли!» — с тем же пафосом. Пока не сняли, все было в порядке...

Может, это общечеловеческое свойство? Но иногда оно, как в случае с моим героем и превращенной обезьяной, приносит огромный вред. Беспредельная терпимость, конечно же, опасна. Обезьян, то есть существ без нравственности, еще хватает. Они занимают человеческие должности, обзаводятся семьями и даже передают свои скрытые признаки по наследству. Разве обезьяна не может стать литератором или профессором? Бачане сразу же надо было пресечь обезьяньи попытки выбиться в люди.

Когда ты предупреждаешь, что перед людьми выродок, доносчик, подлец, то есть, по роману, обезьяна, — это и есть нормальное проявление гуманизма.

— Но почему именно такая аллегория?

— Ну, это более веселая история. Во время оно у нас почему-то началась борьба с заборами из цветных металлов. В Тбилиси за дело принялись с большим темпераментом. Для почина снесли забор в зоопарке. Не знаю, почему именно в зоопарке... Удрал тигр, его. к счастью, скоро поймали, но страх был. Тогда пошел анекдот — по-моему, я сам его сочинил — о сбежавших из зоопарка обезьянах. Их ищут, и милиция беспокоится, что беглецов не удастся найти: смешаются с людьми, и их не отличишь. Да в романе же есть этот анекдот!

— Древу литературы, похоже, не противопоказана никакая почва...

— ...Человеческая природа меняется не очень быстро. В некоторых своих проявлениях она почти неизменна. Чаще задумываясь над изменяемым и неизменным в человеке, мы сможем лучше понять природу его поступков, в том числе и поступков отчетливо социальных.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.