— Был!.. Был!.. Я видел его... Фонариком он светил...

— Описать его можешь?

— Высокий он, сильный...

— Возраст, лет ему сколько по виду?

— Старый, почти без волос...

— Расскажи, как он спускался по лестнице.

— Мы, как увидели свет, выглянули... Он сперва посветил далеко, в конец подвала... Потом ближе, на ступеньки. Шагнул осторожно... И сразу на руку посветил, нагнулся... Тут я его лицо и запомнил: нос здоровенный и глаза большие, темные... Потом взял фонарик в левую руку, а правой все за стенку, как за перила... Грохнуться боялся...

Паренек говорил что-то еще, а инспектор невесело думал, что, несмотря на некоторые расхождения в показаниях юных правонарушителей, ясно: третий человек в ту ночь в подвале был. И, похоже, с мальчишками не связан. Совпало. Они ему объективно помогли: вскрыли ящики, он пришел на готовое — бери... И взял... Видимо, то, за чем шел...

21

Красный свет, горевший в фотолаборатории, лежал на лобастом лице Олега. Пинцетом он шевелил контрольные снимки в ванночках, перекладывал из одной в другую. Сушилось несколько рулончиков проявленной пленки, прищепленных к натянутой капроновой леске. В маленькой комнате было душно, едко от испарений химикатов. Но Олег к этому привык. Работы поднабралось. Одну из них — печатание обыкновенных снимков — он делал с тем равнодушием и спокойствием профессионала, с такой заученной механической последовательностью, когда можно, зная заранее результат, одновременно и разговаривать с кем-нибудь. Другую же работу — проявление и печатание фотокопий текстов — он не любил. Тут надо все время следить: чтоб не загубить, проявляя пленки, затем, печатая, выбрать нужную контрастность.

Он уже заканчивал печатание фотокопий, как ему позволили по внутреннему телефону. Он узнал голос Романца:

— Олег, тебя по-городскому спрашивает какая-то дама. Выйдешь, или сказать, что тебя нет?

— Пусть подождет, через пять минут выйду.

Он внимательно осмотрел рабочий стол, не оставил ли чего ненужного для чужих глаз, и вышел, запер дверь на два оборота, ключ сунул в карман.

Его лаборатория и комната Романца находились рядом. Олег вошел без стука. Трубка лежала на столе.

— Слушаю, — сказал Олег.

— Это Маруся, с кладбища, — отозвался издалека голос.

Олег поморщился. Звонившая работала смотрительницей на кладбище, как раз на том участке, где похоронен был отец Олега. Он платил ей пятерку в месяц за то, чтоб приглядывала за могилой. Сейчас он задолжал четвертной.

— Я понял, тетя Маруся. К середине августа рассчитаюсь полностью и наперед дам. — Он старался говорить потише и без подробностей, косясь на Романца, беседовавшего с девицей. — Да-да, разбогатею... Я понял... Вы уж извините. До свидания, — заторопился закончить, зная словоохотливость собеседницы. С покойниками на кладбище здорово не разговоришься...

Он пошел к себе. Этот звонок невольно вернул его к недавним мыслям об умершем несколько лет назад отце. И с какой-то злой веселостью Олег мысленно произнес: «Ничего, батя! Все идет путем. Скоро я им всем морды дерьмом намажу!..»

Четкий равномерный перебор копыт, легкое позвякивание сбруи удалялись в сторону цирка. Всадники возвращались после предполуночной прогулки своих четырехногих коллег в стойла, где тепло пахло навозом, сеном, опилками и конским потом.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• …
• 21
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.