— В данном случае она без пользы.
— Несуразица какая-то: пристегивать вежливость к пользе.
— Век экономики.
— Разве трудно ответить на приветствие?
— Трудно, поскольку нецелесообразно.
— Опять за тем же ухом чешете.
— Я молчать хочу.
— Ведь лет десять живем в одном подъезде...
— Экая важность.
— Мой сын учился с вашим.
— Ну и что?
— Они дружат.
Лифт встал с подскоком. Пора бы привыкнуть к его давним взбрыкам, как к мальчишеским шалостям, нет, он заперебирал губами, еле сдерживая брань. Едва он вышел из лифта, я напомнил о дружбе наших сыновей.
— Женятся — дружбе кранты, — огрызнулся он.
— И все-таки наши судьбы увязаны через них.
— Они сами по себе, мы сами по себе.
— Если все это для вас ничего не значит, то хотя бы вспомните, что мы — соседи. Я придавил красную кнопку, чтобы створки не сомкнулись.
Он продолжал злиться.
— Деревенский наив. Без обособленности никуда. Спасает от многолюдья. Кивком ладони он внезапно сбил мой палец с кнопки, потом послал лифт на мой этаж. Дверцы, сжимая просвет, едва не прихватили ему руку.
— От соседа отбояришься, — крикнул я, — от совести не отгородишься.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Благородство и мужество — категории вневременные
Литературный глобус «Смены»
Письмо с правдивыми показаниями Овчинников написал сразу после суда, но так и не отправил его