— Спасать надо тех, в чью будущность веришь.
— Будущее не зависит от наших предсказаний, увы, даже от нашей веры. Занесешь кого-то в плохие, ан выйдет в самые хорошие. Кого-то прочишь в гении, вырастет ленивая посредственность. И не в том вовсе дело: оно в справедливости.
— Разве я не за справедливость, Виктор Константинович?
— Будущность Барженкова для меня — все равно, что незнакомая местность ночью.
— Ну и ну... Зачем тогда плутать?
— И не собираюсь. Справедливость, ей-богу, превосходный жизненный указатель. Он вывел меня к причине, почему Валерка сцепился с таксистом. Везде ребята слышат: «Выполняйте закон», «Придерживайтесь правил»... Мы, то же твердим в школе. Недавно майор милиции у нас выступал. Новый термин вживлял в ребячье сознание — законопослушность. Не по правилу таксист вынудил Барженкова ехать за двойную оплату. Ночью я обвинил Валерку в попрании джентльменского соглашения с водителем... Теперь допускаю: «Не законопослушность ли Барженкова взыграла против правонарушения?» Не выстави таксист своего условия, не дошло бы у них до потасовки. Диву даюсь крику о помощи. И на призыв законопреступника прискочили два человека и скрутили парня, в ком, по всей видимости, взвилось оскорбленное законопослушание. Мне нет резона, Вия Адамовна, ополчаться на водителя и клеймить его заступников. Водителю я сочувствую. Если вы пользуетесь тачкой...
— Фу, что за слово, Виктор Константинович?!
— Молодежный сленг. С языка сорвалось.
— С меня достаточно городского транспорта.
— Вия Адамовна, вот мы рассуждаем, ну, прямо старую копешку сена растормошили. Под копешкой-то целое мышиное царство-государство.
— Мышей боюсь, в деревне не бывала. Вашей ассоциации не улавливаю.
— Ну, коль вы тачек не берете, вам не приходилось слышать от водителей, что в иных таксопарках имеется целая система поборов, вынуждающая их брать чаевые, быть может, и вымогать двойной тариф в пору ночных дежурств и дальних поездок, скажем, в Звенигород, в Тарусу, еще дальше.
— Добродеи склонны к всеоправданию, Виктор Константинович. Сие заблуждение у меня позади. В данном случае я не спорю. Похоже на справедливость. Только я хочу разъяснить... Девушки и парни, чье поколение, волну за волной, мы отправляем ежегодно обществу, дают заметный процент паразитарных людей. Если я вижу, что Инна или Боря пополняет слой нетрудового элемента, я не стану, как раньше, пробиваться на прием к ответственным лицам... За кого унижать себя? Да, унижать. Если бы всегда встречали обходительно... С меня достаточно сфер сверхвысоких давлений.
— В сверхвысоких давлениях создаются алмазы.
— Предпочитаю быть пуховой. Унижаться за ничевок, которые роскошествуют и не помнят добра? Больше никогда. Прикиньте, Виктор Константинович.
— Куда мне в оракулы? А правду, как ее вижу, попробую подтвердить.
Следователя я не застал. Было расстроился, но дежурный по отделению милиции, парень Валеркиных лет, длинный застенчивый человек, кратко расспросив меня, дал анкету, чтоб заполнил, и вдобавок к ней велел написать свидетельское показание.
Свидетельское показание я написал легко. Чего проще изложить подлинно, как что было?
Анкета разочаровала меня в моих возможностях: не депутат, ученой степени и званий, кроме офицерского — пехотный капитан, не имею, руководящую должность на гражданке занимаю временно и впервые, о чем посовестился упомянуть. Переживая за Барженкова, я корил себя за то, что не остался в аспирантуре. Петр Лесгафт из меня не получился бы, а кандидатскую диссертацию сумел бы защитить. Впервые страсть к преподаванию школьной физкультуры я воспринимал через самоунижение. Правда, я взбодрился, вспомнив о военных наградах. Кое-кто особое значение придавал двоичности моих орденов: два ордена Красного Знамени, два Красной Звезды, обе степени ордена Отечественной войны. В далеком прошлом мои степени, но я все же не ущемлен этим: занимаюсь родным делом.
Надел пиджак, провел по эмали орденов, по бронзе и серебру медалей. Я демобилизовался, излечившись от ранений, полученных в Маньчжурии. Я не был кадровым командиром и отслужил, включая войну с немецкими фашистами и госпитальное время после войны с Японией, только пять лет, а зовусь в школе Отставником из-за иконостаса.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
И древние парфянские ритоны, и скульптуры таллинских алтарей, и бесценные средневековые рукописи обретают под руками ученых-реставраторов вторую жизнь
После публикации в «Смене» № 8 «Письма курящей девушке» академика Федора Углова в редакцию пришло немало писем с просьбой рассказать, как избавиться от вредной привычки
Навстречу XXVII съезду КПСС