Схватка в лесу

Родственников у меня здесь действительно не было. Но не было и чужих.

То, что открыла мне Анна Сергеиха, обрадовало меня. Но был в этой радости и укор: оказывается, ты слишком мало знаешь даже о самых дорогих людях.

«В самом деле, — спрашивал я себя, — а что тебе известно о них? Так ли ты живешь, как они загадывали? Хранишь то, что оставлено ими?»

А что же от них осталось? От деда — медаль «За отвагу», дом, сосновая роща. От бабушки... Провожая меня, она сказала: «Люби людей. Люби — и они тебя полюбят». В нашем доме никогда не запирали двери. Доброта — много это или мало?

А дядю Леню я даже не видел. Никогда. Но точно знаю, что его жизнь всегда была бы честной... Да только война! Она давно прошла, а мы, даже те, кого в то время и на свете не было, до сих пор ощущаем тяжесть ее ударов. Взрыв давно затих, а его волна до сих пор катится по земле сквозь годы и судьбы...

Огонь топившейся печи отражался в оконном стекле, и казалось, будто где-то там, в осенней ночи, горит другой костер и это его теплое дыхание согревает истосковавшийся по теплу дом.

Они ушли, думал я, а их свет до сих пор пронизывает все сущее вокруг тебя.

Может быть, мне и не дано стать таким, как они, но что-то делать я должен. Делать! Можно сожалеть о вырубленных деревьях, а можно посадить новые. Даже если никто не давал тебе такого задания. Деду его тоже не давали.

— Что, жарко? Ничего, на то и баня. Я не грущу — и ты не грусти! Первый в округе гармонист, печник и плотник Шурка Мастак, забравшись на верхний полок, яростно охаживал себя березовым веником, разгоняя клубы обжигающего пара. Он не играл упругими мускулами, не выпячивал широкую грудь, не выставлял напоказ мощные плечи, и все же в его теле чувствовалась такая крепость, какой не бывает у щеголяющих броскостью мышц культуристов.

— Плесни-ка еще на каменку! Э-эх, хорошо! Сейчас бы в снежок... Ну, да водой холодной обольемся. Вот эдак попаришься — ровно сызнова родился!

В избе я пошарил рукой за большим старинным зеркалом в потрескавшейся коричневой раме и вытащил оттуда «Учебник водителя третьего класса», между листами которого лежали фотографии. Там же я нашел вырезку из местной газеты.

«Уж сколько раз твердили миру, что шутки с огнем до добра не доводят. Однако для отдельных граждан, как говорится, воз и ныне там.

Вот и пастух совхоза «Боровой» Суслонов В. Г., находясь в нетрезвом состоянии, заснул с непогашенной сигаретой, что привело к возникновению загорания.

Смело шагнул в объятый пламенем дом случайно оказавшийся поблизости плотник этого же хозяйства А. А. Брусницын. Рискуя жизнью, он сумел отыскать в дыму и вынести из огня двух малолетних детей Суслонова, а затем и самого виновника пожара».

— Этот корреспондент бойко пишет! — сказал Шурка, положив на стол крышку от посылочного ящика и поставив на нее сковородку с рыбой. — А какой там такой героизм! Ребенки в шкаф упрятались. Хоть бы кричали, легче бы искать было, а они уж и голоса не подают. Еле нашел. На мне вся спецовка сгорела, новая была, первый раз надел. Жалко!

Вот пишут: «Находясь в нетрезвом состоянии». А часто ли его видали тверезым? Раньше-то я и сам, правда, тоже... А после того случая зарок дал — все! Мне нельзя теперь кровь засорять...

Я внимательно смотрел на Шурку, пытаясь понять, в шутку это сказано или всерьез. Он был мастер на выдумки, но теперь, похоже, не шутил.

— Мне тогда крепко досталось, — продолжал Шурка, — в бане заметил, наверно, отметины? В больнице надо мной долго отваживались. Переливание крови надо было делать — народ собрался со всей округи. Это мне уж после рассказали. Пока лечился, каждый день и ближние, и дальние приходили. Я уже тогда решил: нельзя мне в долгу оставаться. И вот уж года три людям кровью помогаю... Меня даже в область приглашали, было там то ли собрание, то ли совещание доноров. Нет, говорю, не обижайтесь, не поеду: мне легче неделю топором отмахать, чем целый день на заседании высидеть. И выставлять меня напоказ незачем. Из-за того и пить бросил: мне люди отборную кровь дали, а я им, что же, какую попало подсуну? Нет, я люблю, чтобы все было, как следует: печь — как игрушка, изба — как картинка, и кровь чтоб была здоровая. Теперь и на жизнь по-другому смотреть стал. Некоторые жалуются на скуку, а я их не понимаю. Недаром Вася липовский говорит: без дела не сиди — и скучно не будет...