3. Еще в Польше помолвлен с Мариной Мнишек, но в Москве приблизил к себе царевну Ксению, дочь бывшего царя Бориса Годунова; Ксения же была «лицом бела и млечна, волосом темна и бровями союзна».

4. Издал указы, облегчающие положение крестьян и холопов. «Народ любил Димитрия и не хотел знать в нем Гришки».

5. Восстание, а точнее, боярский заговор совершился под обманным лозунгом: «Поляки бьют царя, бей поляков!» Народ бросился бить поляков, а бояре «спасать государя» - под этим предлогом они окружили Димитрия и убили.

6. «Молодой человек, некрасивый, рыжеватый, с грустно-задумчивым выражением лица... Его личность доселе остается загадочной».

Митя проторчал в библиотеке до вечера - все равно обедать опоздал, а свидание с Ириной не состоялось; потом нанес визит в комиссионный магазин. Левка насчет Лжедимитрия так сказал:

- Черт знает чем люди занимаются! Ну какое это имеет значение: самозванец он или нет? Все равно он был ставленником польской интервенции. А главное, какое это все имеет практическое значение?

Митя ожесточенно спорил, но про себя подумал, что Левка в чем-то прав, как всегда.

3. «Ирина – часов 7-8. Уточнить»

Митя позвонил из библиотеки Ирине, чтобы уточнить, приехала ли она наконец со своей преддипломной практики.

Митя знал абсолютно точно: на Ирине следует жениться. Как у всякого человека его возраста, у Мити насчет женитьбы уже выработались определенные взгляды. Ирина отвечала всем критериям. Например, если определять любовь как «сверхуважение», то Ирина, безусловно, таковое заслуживала. Она личность! Со своими взглядами на жизнь, на искусство и вообще со своей дорогой в жизни, без этого вечно женского «как скажешь, дорогой, как прикажешь, милый». А если считать, что любовь есть «нежелание никого другого», то Митя был просто уверен: Ирина - единственный человек, которому он никогда ни за что ни с кем не изменит. А какой-нибудь другой жене - это еще как сказать! Если же любовь - это «стимул к самосовершенствованию», то именно при такой жене, как Ирина, любой мужчина будет чувствовать себя неспокойно: она гордая, чего доброго, скорей тебя диссертацию защитит. А если любовь - это «половое влечение»? Что ж, очевидно, не без этого. Ну какие еще бывают определения любви? Вот только Ирина приходится шефу племянницей - получается вроде как бы... Но на этот счет Левка сказал в общем-то бесспорную мысль:

- Да, это можно поставить ей в упрек, но прежде необходимо доказать, что это недостаток.

К телефону подошла Иринина мама.

- Алло! Кто, кто? - Мамин голос сразу зазвучал тепло и родственно, когда она узнала Митю. - Ах, это вы, Митенька! А Ирочки еще нет, я тоже уже беспокоюсь.

Митя приуныл, но почему-то почувствовал и облегчение. Совершенно непонятно почему. Ведь он точно знал, что сделает величайшую глупость, если не женится на Ирине и как можно скорее. Хотя бы потому, что в истекшем году он чуть-чуть не женился на одной совершенно «неподходящей кандидатуре» (терминология друга Левки). А раз чуть не женился, следовательно, уже «созрел для этого» (формулировка его же).

А что сказала бы Ирина про Лжедимитрия? Пожалуй, то же самое, что и Левка, но только не таким тоном. Рядом с ней Митя всегда чувствовал себя мужчиной, но уж это, конечно, было не ее достоинством.

4. «Св. д. рожд. - попозже»

Это было не совсем приятное дело - поздравить Светлану с днем рождения. Лучше позвонить ей попозже, чтобы уже не осталось времени зайти.

Светлана была та самая «неподходящая кандидатура».

Сначала Митя этого не знал, не хотел знать. Он был влюблен и влюбленный сдавал экзамены в аспирантуру. О, с какой влюбленностью Митя рассказывал Светлане разные истории! Например, про египетского фараона-революционера Эхнатона, который приблизил к себе новых людей взамен старинной знати, построил новую столицу, придумал нового бога, но после его смерти (в 1500 году до новой эры, что ли?) жрецы-историки вычеркнули его имя из всех летописей, чтобы людям даже в голову не пришло, что подобное возможно; и про сэра Уолтера Раллея, первого поэта Англии, первого мореплавателя и пирата, первого курильщика табака в Европе, первого и пока последнего человека в мире, которого раз шесть приговаривали к смертной казни, и всякий раз в ночь перед смертью он сочинял последнее стихотворение, звонкое, как пощечина (кстати, в чем сущность его социальных идей?), а когда его в конце концов все-таки передали в руки палача и этот палач не посмел поднять топор, сэр Уолтер сам командовал собственной казнью: «Возьми топор, человече, а теперь бей, вот так»; и про вождя зулусов Чаку, который еще в детстве один на один победил матерого леопарда, потом победил всех своих врагов, потом всех врагов своего народа, а потом уже собирался послать чернокожих юношей своего государства в европейские университеты - и послал бы, если бы не предательское убийство (но вот какова была его аграрная политика?); и про российского протопопа-раскольника, который написал свое житие, а по-нынешнему - автобиографию, такую страстную и такую приключенческую, такую горькую и такую смачную (только в чем же была политическая сущность раскола?)...

Светлана вопросов не задавала. Вопросы задавали экзаменаторы, но и они, глянув в Митины глаза, обведенные синими тенями, и на его бесстыдно зацелованные губы и, вспомнив ту незнакомую девушку, которая скромненько поджидала кого-то перед дверью аудитории, - они, профессора и доценты, солидные люди, почему-то смущались своих вопросов и мямлили: «Да, да, конечно, конечно, вы историю чувствуете, но от аспиранта требуется еще и знать историю...» А после экзамена Митя и Света бежали в Светланин магазинчик «Строчевышитые изделия» и в пустом складе целовались, целовались, целовались до потери сознания, до начала смены и после конца смены.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.