В ЮНОСТИ Я ВООБРАЖАЛ СЕБЯ ГЕРОЕМ МНОГИХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ. НО НИКОГДА НЕ ВООБРАЖАЛ, ЧТО Я РОБИНЗОН КРУЗО. ПРОСТО Я НЕ МОГ БЫ ЖИТЬ НА НЕОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ. ВСЕГДА СО МНОЙ БЫЛИ ЛЮДИ, НАРОД, РОДИНА.

Михаил Светлов

Вместо пролога, или смерть Вальки Родригеса

...Кровь заливала ему глаза. Левой руки словно не было — только жгучая боль в плече. Каким-то чудом он еще тянул самолет: мотор то замолкал совсем, то глухо, с перебоями стучал. И вот пришла эта ожидаемая где-то в глубине подсознания минута, которую он так надеялся отдалить или исключить совсем. Но она пришла, как приходят все неудачи, когда человеку уже окончательно не везет и одно несчастье нагромождается на другое.

Немцев он не видел, только в стекле кабины веером разошлись от пуль лучики, остро ужалило в шею и спину, по стеклу заструился, все разрастаясь и разрастаясь, бурый шлейф дыма.

Он знал, что это конец, хотя все складывалось на редкость нелепо: он сбил одного «мессера», на подбитой машине ушел в облако от другого, и, по его расчетам, там, внизу, уже скоро должны были заструиться извилистые змейки окопов.

Прыгать с парашютом он не хотел: хотя по документам он и значился пышным титулом Хуан Перес Родригес, но веснушчатая физиономия Вальки Демченко, типичного волжанина, никого не могла ввести в заблуждение. В таких случаях, как мрачно шутил его товарищ Анатолий Серов, бьют по физиономии, а не по паспорту.

Он вспомнил вчерашнее: под вечер над Мадридом фашистский самолет сбросил парашют с прикрепленным к нему ящиком. Внутри него лежал разрубленный на куски труп советского летчика. В ящике записка: «Этот подарок посылается для того, чтобы командующий воздушными силами красных знал, какая судьба ожидает его и всех его большевиков...»

Все обстоятельства были сегодня против Вальки, и, когда небо и земля закружились в калейдоскопе расплывающихся красок и пятен, ему удалось скорее машинально, чем сознательно выровнять истребитель, и он, пробежав несколько метров по неровному полю, стал заваливаться на крыло.

Дальнейшего Валька уже не помнил. Сознание вернулось к нему ненадолго. Недалеко дымились останки самолета. Какие-то люди суетились около него, он смутно различил только лицо Ивана Федотова.

— Валька, милый, потерпи!.. Сейчас приедут...

Кто приедет, он не сообразил. Он знал, что все уже поздно и ничего не получится. Ему стало жалко и себя и Ивана, и он прохрипел, пробуя шутить:

— Раньше смерти не помрем. Знали, на что шли. Ва-ань! А сбылась песенка «Гренада, Гренада, Гренада моя...»

Вальке казалось, что он говорит долго, что его слышат. Но после двух-трех фраз губы его сжались в гримасе, и Иван подумал, что это просто боль...

А небо было акварельно-синее, с ослепительной короной солнца, такое непривычное для далеко-дальней страны, откуда они прилетели и где росли березы, а в прохладных зарослях ивняка дремали ледяные родники.

ИЗ АВТОБИОГРАФИИ

«Родился в Днепропетровске (Екатеринослав) 17 июня 1903 года. В 1919 году вступил в комсомол. Верен идеям Мировой Революции».

ИЗ ПРИКАЗА

«Зачислить комсомольца Михаила (Светлова) бойцом Первого Екатеринославского полка...»

Крылья зарев машут вдалеке, Осторожный выстрел эхом пойман. А у Васьки в сжатом кулаке Пять смертей, зажатые в обойму.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 19
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.