Не стрелять!

— Значит, не всех.

— Ладно, я лично его не знаю, — говорил Славка неохотно. — и спорить не буду. А почему ты говоришь: «Они у нас воруют»?

— Ну... я не знаю там... у государства. А государство — это мы с тобой и есть! — Тут ей надоедало дискутировать со Славкой, и она обращалась к Демину: — Согласен: часть оставляем себе?

Похоже было, что Демин особых возражений не имел.

Бредовина какая-то, думал Славка, оставшись один. Надо расставаться с ними и... На этом «и» он всегда останавливался. Не давала покоя одна мысль: а вдруг он. Славка, такой благородный только из-за того, что самым банальным образом боится участвовать в рискованном деле? Если он откажется, Алена с Деминым только так и подумают! Это представлялось Славке невыносимым. Прежде всего потому, что отношения с собственной смелостью были у него довольно напряженными.

Однако дни проходили за днями, как писали в старинных романах, дни за днями... а эти двое так ничего и не делали. Хотя болтали зловеще!

Все, как это часто бывает, решил случай. В тот раз Славка уснул особенно поздно, когда уж совсем рассвело и даже солнце, кажется, встало над березами. Впрочем, Славка давно не замечал таких мелочей, как солнце. Только штору задернул, чтоб не мешало спать.

Однако спать ему все-таки помешали. Бабка долго и нудно стучалась в запертую на крючок дверь и в Славкин сладкий, а потому липкий сон.

— Да что такое, господи! — завыл, наконец. Славка. — Кто-нибудь слыхал, что у меня каникулы?!

— Во-первых, времени уже одиннадцатый час, — отвечала бабка строго. — А во-вторых, к тебе пришли.

Сонный, сердитый Славка поднялся, как был, в одних трусах, ударом ноги распахнул дверь. Бабка, зная его манеры, стояла на соответствующем контрольном расстоянии. Рядом с нею стоял человечишка, которого все звали Солдат-Юдин.

Вернее, он сам себя так звал, с детства. Когда с ним знакомились — ребята или даже взрослые, — он представлялся:

— Солдат-Юдин.

Неизвестно, каким образом воспитывали его родители, но этот Юдин-Солдат всегда играл только в войну. Причем не в солдатиков там, не в сражения, вообще не во что-нибудь приличное. Его любимым занятием было спрятаться и выслеживать жертву.

Идете вы по улице, вдруг — шлеп! Выстрелило пистонное оружие. Можете не сомневаться: это Солдат-Юдин пустил вам в затылок воображаемый заряд.

Вещь как будто безвредная, однако на нервы действует безотказно. Солдату-Юдину объясняли. И лупили его не раз! Он продолжал свою охоту. Только с годами стал умнее: уже не пользовался звучащим оружием, а стрелял по вас, так сказать, мысленно. И прятаться он наловчился так подпольно, что нельзя было знать, присутствует здесь Юдин или нет.

Его и за это бивали, когда удавалось поймать. А он научился прятаться еще лучше! И настал однажды в жизни улицы Ломоносова и в жизни улицы Тургенева такой момент... ну, щекотливый, что ли. С одной стороны, бей гада Юдина, который... и так далее. А с другой... когда человек практически невидим, он столько о тебе тайн насобирал, что сердце начинает неприятно вздрагивать, и уже вместо того, чтобы на законном основании и при абсолютной полноте благородных чувств двинуть ему в рожу, говоришь дипломатическим голосом:

— Слушай, Юдин, старик...

А потому что он твои секреты может рассказать другому, а может секреты другого рассказать тебе. Вот так Солдат-Юдин незаметно превратился в торговца тайными сведениями. И поэтому Славка, увидев его, на всякий случай взял себя в руки, а на лице изобразил такую неопределенно-приветливую мину: мол, нашей случайной встрече я в принципе рад.

Кстати, Славка, быть может, единственный относился к Солдату-Юдину по-человечески просто в силу своей природной миролюбивости. К тому же, поскольку он был во многом «маменькиным сынком» (это лишь последнее время он взял себе такую волю), за Славкой тайн особых не водилось. Так что был он для зловредного Юдина практически неуязвим. Это все окрашивало Славкин образ — для Юдина, конечно, — в цвета особой привлекательности. Он любил иной раз покалякать со Славкой, так сказать, отдохнуть душой после тяжелых (и неблагодарных) операций по вынюхиванию чего-нибудь там очередного.