Старушка в коричневом пальто и соломенной шляпе сторожила на платформе Николаевского вокзала вещи. Вещей было: корзина, громадный узел, несколько маленьких узелков, никуда неувязанный поднос и еще кое-какая мелочь. Старушка вглядывалась в конец платформы, туда, где здание вокзала. Иногда она вдруг пугалась и начинала пересчитывать вещи. В один из таких моментов, когда она перебирала и встряхивала узелки, к ней подошел высокий колодой человек в драной, с облезлым воротником, шубе и коричневой, как у демобилизованного, фуражке.

- Я нанял тележку, - сказал он, - сейчас придут за вещами.

Старушка засуетилась, хотела заплакать (просто от волнения), но раздумала. Она была вся растревожена, и все в ней дрожало, как у клячи, которой вдруг пришлось тащить тяжелый воз. Крупный мужчина в барашковой шапке и овчинном полушубке, связав ремнем корзину и узел, перекинул поклажу через плечо: корзина повисла за спиной, а узел заторчал на груди. Старушка обеспокоено взглянула на сына, показывая глазами на мужчину в полушубке. Сын, усмехаясь, нагрузил себя узелками и мелочью. Для подноса не хватило руки. - Я тебе говорил, что эту дрянь надо выбросить! - раздраженно воскликнул он. - Пять лет таскаем за собой! Давно надо к черту выкинуть!

- Я возьму, - виновато заговорила мать. Ты, Юрочка, не волнуйся, это я сама понесу.

Она взяла поднос и еще раз прибавила:

- Сама понесу.

Они пошли к выходу. Старушка не спускала глаз с мужчины в овчинном полушубке: ведь в узле увязаны были мешки с мукой, а в корзину спрятан хлеб, сахар и прочее, вывезенное с юга.

Вещи уложены в тележку. Мужчина стянул поклажу ремнем и двинул тележку за вокзальные ворота, на Литовскую улицу. Старушка и молодой человек пошли за ним. Старушка в правой руке держала за ручку поднос. Поднос, качаясь, терся, о коричневое пальто. Старушка забыла о том, что и эту штуку можно положить на тележку.

Тележка свернула направо, к Знаменской площади, а оттуда, по Невскому проспекту, к Садовой улице.

Невский проспект был необыкновенно пуст и тих. Каменная громада домов казалась лишенной жизни. Старушка шла за тележкой испуганно и виновато. Она шла несколько сбоку, чтобы широкая спина возчика не мешала взглядывать на поклажу. Сын, подняв воротник и сунув руки в карманы, сутулился: ему было холодно.

Тележка свернула на Садовую улицу. В конце ее, невдалеке от мостика к Лебяжьей аллее, возчик остановил тележку.

- Отдохнуть надо, - сказал он, разминаясь и стягивая рукавицы.

Старушка с сыном тоже остановились.

- Отдохнуть надо, - повторил возчик и хлопнул по корзине рукой. - Хлеба дайте, с утра не ел.

Старушка вся, с ног до головы, вздрогнула.

- Товарищ, заговорила она возбужденно, - мы вам все дадим - только довезите. Я даже дам кусок сахару. Я сама большевичка и у меня знакомые в Кремле. Это мой сын - он работал в Народном Комиссариате Просвещения в Харькове, а я - в чрезвычайной комиссии.

Она действительно работала одно время в чрезвычайной комиссии по ликвидации неграмотности. Она продолжала:

- Вы, пожалуйста, довезите нас. Нам очень спешно, по государственной необходимости. Вы, наверное, пролетарий? Я очень люблю пролетариат, и сын мой любит, и еще мой покойный муж страдал за вас в институте. Мы совсем бедные, мы сами пролетариат, но мы дадим вам из последнего.

Она выпустила еще много совершенно лишних слов. Сын отвернулся, сжимая кулаки, и стукнул ногой по мерзлой, в ухабах мостовой. Даже по спине его видно было до чего он взбешен. Мать успокаивающе и убеждающе мигнула сыну, словно глядела не в лопатки ему, а в глаза. Возчик слушал ее с некоторым удивлением. Он мало что понял, но убедительные интонации подействовали на него. Он надел рукавицы и двинул тележку дальше.

За мертвым «Аквариумом» сын заговорил:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.