Друг Серега

Владислав Леонов| опубликовано в номере №1405, декабрь 1985
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Закалилась. — И сам видел Серега синеватые ростки: вовремя обдули их сквознячками, в меру опалили утренниками — теперь не страшны капустным деткам ни хмурое небо, ни нежданные заморозки, ни другие беды, поджидающие там, за пленочными воротцами.

— Шел бы, а? — попросил Вася-агроном.— Время.

И опять наклонился над разлюбезной своей капустой, и какой-то залетный воробей ох как точно приладил прямо в середку беретика. Вася смахнул беретик, стал отряхивать его, и Серега с веселым изумлением увидел ровную круглую плешинку на агрономовой юной голове. Посверкивала она, словно озерко среди камышей. Серега захохотал. Вася-агроном спешно напялил беретик. Серега дунул по грядкам.

— Рассада! — заорал вслед агроном.

— А ну тебя!— отмахнулся Серега, вылетая в солнечный ласковый свет. — Хорошо! — оглянулся вокруг: одуванчики тянутся у пленки, зеленеет травка на древней торфяной куче.— Сорняки развел! — потыкал пальцем Серега и совсем разулыбался: так глупо круглил рот растяпа-агроном. «Ишь, чувствительный! Плешак!» — крикнуть бы Сереге, да не крикнул, влез в кабину, погнал колесник окольной широкой дорогой, распевая в полный безудержный голос:

Кучерявый мужичок, мужичок, мужичок!
Кучерявый плешачок, плешачок, плешачок!

И солнце раздувало круглые щеки, и мир хохотал вместе с Серегой. Раззудись, плечо, размахнись, рука!

— Ой, миленький, какой же ты... — опасливо проговорили женщины, когда Серега подъехал к борозде, опустил сажалку и сам, размашистый, горластый, выпрыгнул на мягкое поле. «Ага, какой!» — распалился на дело широкое, на работу горячую Серега. Посвистывая, еще раз обежал вокруг трактора, пошатал зачем-то старую, всю в железных заплатинах сажалку — заходила она ходуном.

— Силища-то! — льстиво сощурилась старушка Сидорова, и по Серегиному сердцу прокатилась теплая волна. «То ли еще будет!»

— Ну, поехали, что ли? — размягченно спросил он, и женщины по-хозяйски, привычно рассаживались, вытерев сперва рукавицами влажные сиденья, взгромоздились на них, надвинули на рот платки, а на глаза — суровые квадратные очки, сделавшие их лица чужими, неласковыми.

Серега уселся в кабину своего не ахти какого нового конька, по самые фары увешанного, пнул педаль, посигналил, воткнул скорость и ощутил, как тяжко потянул трактор сажалку, пуляя в чистое небо колечки синей солярки.

Запищала некстати рация, замигала желто. Серега, притормозив, схватил трубку. «Волна-3» запрашивала о делах. Распознав голос «кучерявого плешачка», Серега ответил:

— «Волна-3», я — Сергеев! Все в порядке. Прием! — и вырубил звук.

Потом дядя Миша обеспокоился, главному агроному Серега понадобился — навалились! Серега подумал, помыслил, и больше рация не пищала, не отвлекала его...

— Так-то, — удовлетворенно пробормотал парень, убирая отвертку.— Нечего им делать — звонят, звонят! Подъехай, погляди, чем звонить-то!

А день катился себе, бежали минуты, ходко шли часы, уходили безвозвратно. Трактор сперва заносило в стороны, и тогда Серега, напрягаясь, бормотал:

— Ничо, наладимся...— И оглядывался на своих бабонек, которые проворно опускали в податливую, рыхлую землю торфяные горшочки с рассадой. Поле у них под самыми руками, оно пахнет свежей землею, водой, срезанной сурепкой. Серега сперва различал эти запахи, а потом кабина нагрелась и стала пахнуть горячим железом, машинным маслом. Пропали сизые колечки — невидимый раскаленный воздух дрожал над трубой. Мягче, привычней гудел движок, грачи с ором кружились над полем, молчком шагали за сажалкой, которая плыла, плавно покачиваясь, и так же плавно покачивались вместе с нею женщины, орудуя локтями. Краем поля брела сама по себе кобылка Санька, привычная к такой работе. Изредка старушка Сидорова, старшая среди прочих, подбегала семеняще к кобылке, хватала ящик и несла его к сажалке. «Так!»— одобрял Серега. Мелькали женские руки, ходили локти, диски машины приваливали горшочки, и ровненько, как по линейке, вставала рассада — шесть рядочков враз, от дороги к реке, словно торопились напиться. «Нате!» — Серега от души сыплет мелким дождиком, и дух мокрой земли, перебивая машинные запахи, врывается в распахнутую кабину. «Славно! — ликует Серега.— Ох, славно!»

У берега стоит Катька. Ага, проверяет! Серега на ходу коротко машет рукою и лихо разворачивает трактор, едва не опрокинув вздернутую сажалку. «Чертолом!»— то ли сказал кто, то ли послышалось. Мелькнуло агрономово лицо — стоял Вася на борозде в своем беретике,— Серега вспомнил про плешачка, но радоваться не было сил: укатался.

К полудню кабина раскалилась, настроение испортилось, и Сереге захотелось с кем-нибудь крепко сцепиться. Виноватых, однако, не было, жилистые тетки работали споро, без криков, и шуметь на них было негоже. Рассаду, как назло, подвозили вовремя, и воду доставили в срок, и обед подоспел в свои часы — вылезла из машины-короба круглая деваха Анька Семенова, рот до ушей:

— Сереж! Твоя любимая каша!

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.



Виджет Архива Смены

в этом номере

Реконструкция

Первый отечественный многоковшовый экскаватор был изготовлен здесь, на Дмитровском экскаваторном заводе, более полувека тому назад

Плечо наставника

Евгений Черняк, кавалер орденов Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, бригадир экскаваторщиков, председатель совета наставников Лебединского горно-обогатительного комбината