Долина страха

— Как видите, попытка передать секретную информацию.

— Но какой смысл в шифрованной записке без ключа?

— Пока что — никакого.

— Почему «пока что»?

— Потому что есть много шифров, которые я мог бы прочесть так же легко, как прочитываю апокрифы в колонках газетных объявлений: примитивные схемы, которые забавляют ум, не утомляя его. Но здесь другое. Это, несомненно, указания на слова со страницы какой-то книги. Пока я не знаю, что за страница и что за книга, я бессилен.

— Но почему «Дуглас» и «Бёрлстоун»?

— Конечно, потому, что этих слов не было на нужной странице.

— Почему же он тогда не обозначил книгу?

— Ваша природная проницательность, Уотсон, та врожденная прозорливость, которая приводит в восхищение ваших друзей, и вам бы не позволила отправлять шифр и ключ в одном конверте. Если все вместе попадет не по адресу — вы пропали. Однако вот-вот придет вторая почта, и я буду очень удивлен, если мы не получим ни письма с более полной информацией, ни, что более вероятно, тот самый том, к которому относятся эти значки.

Предположения Холмса подтвердились через несколько минут, когда Билли, слуга, принес ожидаемое нами письмо.

— Вот оно! — заметил Холмс, открывая конверт. — То, что нам нужно, — добавил он радостным голосом, развертывая записку. — Теперь мы сдвинемся с места, Уотсон. — Читая письмо, он помрачнел.

— М-да, какое разочарование! Я боюсь, Уотсон, что наши ожидания не оправдались. Надеюсь, Порлок не пострадает.

«Дорогой мистер Холмс! — говорилось в письме. — Я больше не занимаюсь этим делом. Слишком опасно. Он подозревает меня. Он тихо и неожиданно вошел как раз в то время, когда я только что надписал конверт, намереваясь отправить вам ключ. Я умудрился прикрыть конверт. Если бы он его увидел, все обернулось бы для меня очень плохо. Но я прочел подозрение в его глазах. Пожалуйста, сожгите шифрованную записку, от которой вам теперь нет никакой пользы.

Фред Порлок».

Холмс некоторое время сидел, вертя письмо в руках и хмуро уставясь в огонь.

— Однако же, — сказал он наконец, — ничего страшного могло и не произойти. Всего лишь игра больного воображения. Ему, знающему о собственной измене, могло почудиться подозрение в глазах другого.

— «Другой» — это профессор Мориарти?

— Ну да! Когда кто-то из них говорит «он», сразу можно понять, кого они имеют в виду. «Он» для них единствен и неповторим.

— Но что он может?

— Гм! В двух словах не ответишь. Когда у тебя одни из лучших мозгов в Европе и все силы тьмы за спиной, возможности твои неограниченны. Во всяком случае, дружище Порлок явно выбит из колеи. Сравните почерк, которым надписан конверт, и почерк самого письма. Конверт надписан до зловещего визита. Почерк четкий. В письме — еле разборчив.