В первый же день выставку посетила царская чета — император Александр II с супругой Марией Александровной. Императору понравились работы художника, и он даже пожелал с ним встретиться. Но тот сказался больным — Верещагин не любил официальных встреч и приемов.

Художник не считал свой туркестанский цикл законченным и опять рвался в Азию. Кауфман, удовлетворенный успехом выставки, дал ему разрешение на новую поездку, и Верещагин уехал сначала в Ташкент, а оттуда — в экспедиции по краю, в поисках новых впечатлений.

В конце 1870 года Верещагин снова возвращается в Петербург. «Из Туркестана он воротился живописцем войны и потрясающих трагедий, живописцем такого склада, какого прежде еще никто не видывал и не слыхивал ни у нас, ни в Европе», — писал выдающийся русский критик В.В. Стасов. Теперь ему было необходимо осмыслить обретенный опыт — художественный и жизненный, ему нужно место для спокойной работы. Париж казался слишком шумным, суетливым, да к тому же в то время город был осажден прусскими войсками. В Италии — всегда много туристов. Мюнхен же — спокойный и вполне культурный город. Да и немецким художник владел неплохо.

В Мюнхене Верещагин устраивает себе мастерскую за городом. Вдова Теодора Горшельдта, его близкого друга, отдает в его распоряжение мастерскую мужа. И художник полностью погружается в работу, лишь изредка посещая выставки. Но затворник Верещагин монахом все-таки не был — именно в Мюнхене он знакомится с милой немкой Элизабет Марией Фишер, которая впоследствии стала его женой и самым близким и верным другом. Эта хрупкая женщина всегда была с ним рядом, даже в самых далеких путешествиях.

«Он засел в Мюнхене на целых три года. Что он в эти три года сделал — это громадно, это непостижимо уже и по внешнему объему картин, составляющих целую галерею, но еще более это громадно и непостижимо по новизне, силе и глубине высказанного кистью содержания... в картинах его разливается горячее знойное солнце… К тридцати годам своей жизни Верещагин становится одним из самых необыкновенных колористов, какие только появлялись в Европе в последние века….» — писал В.В. Стасов.

Среди картин, потрясших Стасова, — «Продажа ребенка-невольника», гневный протест против рабства и торговли детьми, страшный «Самаркандский зиндан», посвященный обреченным на смерть узникам жуткой подземной тюрьмы, «Двери Тамерлана» и «У дверей мечети» — полотна, блестяще передающие дух восточных деспотий и фанатизм воинов. Верещагин пишет проповедующих мулл, эмиров и их солдат, простых крестьян и их семейства. Он рассказывает о мире, где люди живут по другим законам и нравственным установлениям, где жизнь человеческая ничего не значит, но где была создана высочайшая культура, памятники которой важно сохранить и для ныне живущих, и для тех, кто придет после.

Он пишет русских солдат, забытых на поле боя, картины осад туркестанских крепостей. Он создает портрет Войны, где нет победителей и побежденных, потому что она всем несет смерть.

В 1873 году весь туркестанский цикл выставлялся в Лондоне, в Хрустальном дворце, а через год картины показывают в Петербурге. Вход на выставку был бесплатный — жесткое условие Верещагина. Он хотел, чтобы простые люди, у которых в кармане нет лишних денег, могли увидеть то, что увидел в Средней Азии он сам. Многие приняли с восторгом его полотна, но некоторые, излишне патриотично настроенные господа, и среди них Александр II и генерал Кауфман, обвинили Верещагина в тенденциозности и клевете на русскую армию. Подавленный несправедливой критикой, художник уничтожил три картины, вызвавшие наиболее резкие оценки.

Правительство не спешило приобрести картины антипатриота Верещагина. Зато П.М.Третьяков сразу понял художественную ценность туркестанского цикла, и теперь, благодаря ему, эти картины, и знаменитый «Апофеоз войны», можно увидеть в Третьяковской галерее.

Когда в 1904 году началась русско-японская война, шестидесятидвухлетний Верещагин бросил все и, обещая детям и жене не рисковать, уехал на Дальний Восток.

Художника принял на борт флагманского корабля «Петропавловск» адмирал Степан Осипович Макаров, выдающийся русский флотоводец и ученый. Когда «Петропавловск» спешил к осажденному японцами Порт-Артуру, корабль подорвался на японской мине.

Чудом спасшийся капитан судна Н.М. Яковлев рассказывал, что в последний момент перед взрывом видел Верещагина с альбомом в руках.

Верещагин

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

читайте также

• Красавица Аврора, №1734, апрель 2009, Ирина Опимах
• Плач на огненном коне, №1743, январь 2010, Ирина Опимах
• Гентский алтарь, №1735, май 2009, Денис Логинов
• Революционер и бунтарь, №1736, июнь 2009, Ирина Опимах

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.