Тэа Тауэнтцин. «Любовь моя последняя»

Сейчас ты пойдешь к комиссару Фрайтагу и расскажешь ему все, о чем рассказала мне. В точности. Никаких приукрашиваний, никаких бабских сплетен. Понимаешь? – Виктор остановил машину перед большим серым зданием, где располагался отел убийств, и открыл дверцу. – Вперед! Постарайся его застать. А я позже позвоню. – Он кивнул Ренате, захлопнул дверь машины и уехал.

Ему надо было срочно увидеться с Эттой.

Комиссар Фрайтаг внимательно рассматривал высокого худощавого мужчину, сидевшего на стуле для посетителей.

У него были рыжеватые волосы, такие же, как и у Фрайтага, только прямые и расчесанные на аккуратный пробор. Профиль резко очерченный, нос сильно выдавался вперед, челюсть квадратная, лоб слегка покатый, рот – прямая черта, а голубые глаза – холодные, глубоко и близко посаженные. Лицо фанатика. Или аскета.

– Что вы от меня хотите? Я ничего не понимаю, – возмущенно говорил Харальд фон Фройдберг.

– Речь идет об убийстве Гвидо Ахенваля. Когда вы о нем узнали?

– Только что, когда зашел в магазин за Этой Ахенваль, как мы вчера и договаривались. Там я и узнал, что произошло, и почему она отсутствует…

– Не похоже, что вы удивлены, господин Фройдберг.

– Я не успел ничего понять. Ваш комиссар Борхард сразу же потребовал следовать за ним. Предполагаю, он меня там ждал.

– Вы уж нас простите, но нам нужно было с вами срочно поговорить. Где вы остановились в Мюнхене?

– На частной квартире, у одного из моих коллег. Хайни Цирш, улица Франца Йозефа, 26б, шестой этаж, слева.

– Вы были знакомы с Ахенвалем?

– Знакомством это не назовешь, видел его один или два раза.

– Где?

– В моей квартире в Зальцбурге. Его привела одна из подруг моей жены.

– Рут Хинрих?