Приват-доцент Никанор Михайлович Кандыба открыл окно и обвел медленным взглядом город внизу.

– Из всех городов – Лиссабон! – сказал он голосом, в котором звучало все, но только не радость по поводу пребывания в этом городе.

Последний поезд, который вывез его из Берлина, был переполнен иностранными корреспондентами, членами правительственных миссий и богатыми туристами. После долгих мытарств ему удалось наконец добраться до Лиссабона.

Город был переполнен. Цены на все стояли высокие. Несколько его коллег по университету пробивались скудными и случайными заработками. Два-три художника, с завидной недавно известностью в своих странах, жили тем, что делали скетчи людей, еще обладавших средствами.

Увы, приват-доцент Кандыба не обладал никаким даром, могущим дать ему хотя бы скудный заработок. Что оставалось делать уже значительно продвинувшемуся в годах профессору истории, как ни заняться историческими исследованиями, хотя бы ради того, чтобы заполнить пустое время.

Итак, в тот вечер приват-доцент Кандыба отошел от окна, за которым уже начинал спускаться тихий вечер, и с глубоким волнением повторил:

– Подумать, из всех городов – Лиссабон!

Он не знал, что здесь, в Лиссабоне, с ним случится что-то невероятное и фантастическое, что именно ему суждено будет раскрыть одну из самых величайших тайн мира.

Случилось это на следующий день, когда после долгих блужданий среди старины города он свернул на боковую улицу и стал подниматься в гору. Внезапно упало несколько тяжелых капель дождя, и затем с лихорадочной бойкостью дождь побежал по черепичным и железным крышам вниз к подножию города.

Профессор перебежал улицу и скрылся под навесом дома на другой стороне. Дверь в дом была полуоткрыта, и он заглянул внутрь. Это оказался музей, один из многих, разбросанных по Лиссабону.

Внутри почти никого не было, кроме скучающих сторожей. Профессор Кандыба постоял в вестибюле, равнодушно обводя глазами стены, вдоль которых стояли шкафы с одеянием португальских королей времен средневековья, в нерешительности прошел мимо великолепия королевского дома, мимо коллекции индусских ценностей, бразильских монет и большого отдела, посвященного поэту Камоэнсу.

В последнем зале был отдел Васко да Гамы. Так как здесь производили ремонт, шкафы и зеркальные витрины были сдвинуты со своих мест.

Остановившись у одного из шкафов, хранивших предметы великого навигатора, профессор Кандыба скользнул по ним глазами, не столько рассматривая их, сколько в состоянии душевного смятения думая о своей участи и участи других, подобных ему. Глаза его рассеянно блуждали по небрежно наваленным в кучу вещам Васко да Гамы. Вернее, не блуждали, а были устремлены в одно место, в край страницы открытой книги, придавленной другими экспонатами.

Когда то, на что он смотрел, дошло, наконец, до его сознания, он понял причину своего невольного блуждания и пережил такое невероятное изумление, подобное которому ему не приходилось переживать прежде, несмотря на всю его тревожную и полную неожиданностей жизнь.

Придя в себя, приват-доцент Кандыба разобрал кусок страницы, прикрытый пергаментным свертком. Старинным почерком славянской вязью на титульном листе было тщательно выписано:

А кто сию книгу возьмет из дома Божия, на том будет тягота церковная. Тады мы будем с ним суд имати на втором Страшном Христовом пришествии пред нелицемерным судьей, который воздаст каждому по заслузе…

Трудно описать состояние профессора в тот закатный час в маленьком музее, да и сам он ни за что не взялся бы сделать это, так как у него не хватило бы ни слов, ни умения.

Он никак не мог связать Лиссабон, забытый маленький музей, сваленные вещи в отделе Васко да Гамы с церковной русской книгой. Все же чувствовал, что какая-то крепкая, неразрывная связь существует. Он стоял бы там весь вечер и всю ночь, если бы сторожа не вывели его к дверям уже закрывшегося музея.

– Древняя русская книга в коллекции Васко да Гамы! – повторял он возбужденно, шагая по вечерним улицам Лиссабона. – Как она могла попасть туда, какая связь скрывается между великим навигатором и книгой?

В ту ночь Кандыба не спал. Перед его глазами, как символ чего-то, имевшего огромное значение, представал тяжелый португальский пергаментный сверток и массивный медный компас, придавивший своей тяжестью загадочные страницы со славянской вязью, скрыв на века тайну глубочайшей исторической загадки.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.