— Что вы, что вы... После Щукина!.. Я не могу. Боюсь.

— Нет, будете!

Та деликатность, которая была проявлена Симоновым по отношению ко мне во время работы над созданием этого образа, незабываема. Рубен Николаевич ни на чем не настаивал, не стремился, чтобы я повторил что-то щукинское. Напротив, он извлекал из меня, из моей сути то, что и позволило потом создать образ Ленина.

Вспоминаю, как тонко, сердечно, стараясь ничем не огорчить, помогал мне Рубен Николаевич. Да и весь коллектив театра относился ко мне удивительно внимательно, проявляя редкую душевную деликатность по отношению к актеру, которому доверена самая трудная и самая важная роль в его жизни.

Образ этот не похож ни на один другой. И я не находил в своем актерском опыте ничего, что могло бы помочь мне в этой работе. Но актер, по счастью, живет не только своим, так сказать, личным опытом.

Я знакомился с литературой о Ленине, изучал работы Ленина. Очень помогли публицистические, полемические статьи Владимира Ильича, в которых он отвечал своим оппонентам. Из этих статей я вынес самое, как мне казалось, главное, что понадобилось для раскрытия образа: силу его убежденности, темперамент великого вождя. Помогли мне и старые большевики, которые знали Ленина, работали с ним, в частности Лидия Александровна Фотиева. Не раз мы беседовали и с Г. М. Кржижановским. Однажды он мне заметил, что у Владимира Ильича, когда он был спокоен, даже пропадало грассирование. Глеб Максимилианович рассказывал также, что Ленин очень любил смеяться, но рассмешить его было непросто.

Посмотрев наш спектакль, Кржижановский очень высоко оценил мою работу, и я горжусь этой оценкой.

Главное в характере человека труда, в том числе и человека искусства, не останавливаться на том, что достиг, что уже умеешь. Сколько бы ролей я ни играл, у меня никогда не было чувства полного удовлетворения от того, что я сделал.

Когда мне говорят, ах, какой вы, то я не знаю, какой я. Не нахожу в себе ничего такого, чем мог бы похвастаться перед другими людьми. То, что я делаю, это выполнение, ну, как бы сказать поточнее, трудовой обязанности, что ли. Творческой трудовой обязанности. Это не ханжество, не лицемерие. Реальная оценка творческого труда. Не понимаю и не знаю ничего хуже, чем переоценка своих возможностей или тем паче своих достижений. И мне жалко тех молодых людей, которые, сыграв в кинематографе роль или две, полагают, что они достигли вершин. Поскольку фильм вышел недавно, публика на улице узнает их, и молодые актеры считают, что они – звезды, цель достигнута и теперь можно лишь пожинать плоды. Но ведь это ужасно, когда актер перестает работать над собой. Это трагедия для человека искусства, если он считает, что достиг такой высоты, что делать ему больше нечего.

Мне восемьдесят, но я чувствую, что ничего еще толком не сделал, что я только начинаю. Профессор Камшатов, мой герой из спектакля «Коронация», говорит:

– Человек-то задуман как гений. В нем сил в сто раз больше, чем он обнаруживает.

Мне легко это произносить потому, что в этих словах выражено и мое собственное неизменное и очень сильное убеждение.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.