Олег Попцов закончил работу над романом «Именительный падеж». Это роман о нашем современнике, о честности, мужестве. Мужестве не разовом, не сиюминутном, а повседневном. Герои романа — молодые журналисты, геологи, труженики сельского хозяйства.

В предлагаемом читателю отрывке рассказывается о том, как один из главных героев романа, заместитель редактора журнала Максим Углов, едет в командировку, чтобы разобраться в сложном конфликте, возникшем между бывшим председателем колхоза «Авангард» Улыбиным и теперешним его руководителем Дягилевым.

Улыбинские письма подсунул Гречушкин. «Дело кляузное, — говорит. — А Тищенко в вопросах морали большой дока».

Оба письма были против одного и того же человека, председателя колхоза «Авангард» Дягилева. Первое — анонимное, второе — за подписью «Улыбин». В почерке сходства нет, но суть писем одинаковая: человек при власти рядовым людям мстит...

Спустя полмесяца Тищенко вернулся: «Федор Улыбин, он же бригадир Новосоченской бригады колхоза «Авангард», — фигура угрюмая и зловещая. Председатель колхоза Павел Дягилев пытается утвердить в хозяйстве новые принципы взаимоотношений между людьми. Дягилев — молодой председатель. Конфликт неминуем. Улыбин, возглавлявший колхоз в прежние времена, тяжело переживает крах своей председательской карьеры и начинает травлю молодого председателя. Вывод: письма Улыбина — заведомая ложь».

Отписался Тищенко на редкость скоро, принес очерк — вникайте: «Причуды и домыслы Федора Улыбина». Гречушкин тут же стоял, потирал руки, будто автор очерка не Тищенко, а он сам. Максим читал материал первым: написано зло, густо — надо публиковать. Да и автор не с улицы пришел.

Отнес редактору. Шувалов прочел, посетовал на неустроенность человеческой жизни и три дня пребывал в плохом настроении. На четвертый день пригласил к себе Тищенко. Тищенко вышел из редакторского кабинета разъяренный, с пунцовыми пятнами на скулах. Подхватил висевший на стуле плащ и, ни с кем не попрощавшись, уехал. Шувалов долго никого не принимал. Телефон в приемной нервно побрякивал. Редактор не любил советоваться, но это был особый случай. Вечером главный попросил зайти Максима. Редактор сидел насупившись, не зажигая света. Вечерний полумрак делал редактора похожим на филина.

Они помолчали. Шувалов толкнул рукопись, она нехотя сползла на край стола.

— Смотрел? Максим кивнул.

— Ну?..

— Лихо написано.

— То-то и оно, лихо... М-да...

— Материал достаточно серьезный.

— Серьезный, — согласился редактор, — в жизни вообще несерьезных вещей не бывает. Это только дураки суть на хи-хи да на ха-ха разменивают.

— Если есть сомнение, лучше повременить, Василий Константинович.

— Повременить, — неопределенно протянул главный. — Уж больно субъективный материал.

— Я полагаю, объективных материалов вообще не существует. Речь может идти лишь о большей или меньшей степени субъективности.

— Красиво говоришь. — Редактор недовольно скосил глаза на рукопись. — Журналист, утративший чувство меры, перестает быть журналистом. Он тогда как кот. которому обстригли усы. Н-да, крепко, стервец, написал. Поставьте в третий номер.

Максим не стал расспрашивать редактора, чем вызваны его сомнения, взял рукопись и вернулся к себе. Где-то в душе он оправдывал осторожность главного. Но Тищенко почему-то сразу уверовал в его, Максима, поддержку. Отказать Тищенко было как-то неудобно.

«Субъективные заметки» появились в печати.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.