В таком исторически зазывном городе, как Иркутск, начинающим писателям немудрено было сбиться в артель. Но артель эта, или Стенка, как называли себя мы после знаменательного Читинского семинара с легкой руки Александра Валентиновича Вампилова, образовалась немеханическим путем. Мы собрались в Стенку по душевной потребности, стараясь помочь друг другу в пути. И первые произведения создавались на глазах друг друга. Порой на общих веселых сходках обсуждался замысел, читались готовые куски, а то и все написанное.

Вспоминается, как мы сходились в Рабочем предместье на квартире у Глеба Пакулова. Глеб, широкий, костистый, монголистый техник-геофизик, готовился к очередному полевому сезону. Мебели у хозяина не было. На полу были разостланы спальные мешки, а посредине стояла пишущая машинка «Ундервуд», спасенная из металлолома.

Мы ставили возле машинки несколько бутылок пива, баночку ельцовой икры и буханку хлеба.

– Сегодня сочиняем рассказ в честь уходящего в поле геофизика! – объявлял напористый журналист Юлий Файбышенко и обводил весь крут лучащимися стеклами очков. – Саша, начинай!

И Александр Вампилов, заводила в таких случаях, раскручивал импровизацию на тему таежной жизни. Хозяин постукивал на машинке, прихлебывая пиво из походного котелка. Остальные, похохатывая, подавали реплики.

«Федька Хряк вылез из палатки, почесал волосатую грудь, и тайга застонала, будто живая.

– Ого-го! – загремел Федька, приставив лапищи ко рту. – Не забуду мать родную-ю-ю!

Гольцы, тайга и хмурая падь отозвались печальным эхом:

– Нет счастья в жизни!

Федька удивленно вскинул голову и увидел клин журавлей, курлычущих под облаками».

– Стоп, ребята, стоп! – прервал сочинение энергичный Вячеслав Шугаев. – Слабо получается. Не слышно хруста, хрипа и скрипа!

И мы дружно задышали, приканчивая таежную историю, где в финале вершился суд скорый и правый над браконьером:

«Федька вбил свой кулак в нористый рот Чефириста, и оттуда полетели ржавые зубы, как зерна из кукурузного початка. А сам Чефирист свалился в улово, где его поджидал бревно-таймень, и только круги разошлись по воде».

– Вот это по-нашему, по-таежному, почти по-шишковски! – торжествовали мы, гулко хлопая друг друга по плечам. – В «молодежке» должны понять и принять...

– Полагаю, пробьем, – соглашался Вампилов с лукавой блеснинкой в зауженных своих глазах. – Нас же много, а редактор один.

Однако пробивания и более серьезных вещей длились порой годами. Так было, к примеру, с пьесой «Утиная охота», которая своеобразно начиналась и сложно писалась.

Как-то Александр услышал от геологов рассказ о шутливой проделке в одной из партий Бодайбинской экспедиции, камеральничающей в Иркутске. Геологи-полевики вообще отличались веселым нравом, многие знали наизусть «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка», и шутки друг над другом были в большом ходу.

А тут двое из камералыциков купили в ответ на очередной розыгрыш товарища похоронный венок и написали на ленте: «Дорогому Юрию Александровичу, сгоревшему на работе». Венок был отправлен в камералку живехонькому Юрию Александровичу.

Но ожидаемого дружного смеха не последовало. Все в камералке съежились, будто в теплое помещение ворвался ледяной ветер, а сам Юрий Александрович сказал в зловещей тишине:

– Ну, дошутились, друзья-товарищи... Так недолго дойти до полной прострации, парни...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.