Первотроп

«Есть один счет у литературы – высокий, – говорит Сергеев нередко и теперь, – и писать надо только по этому счету!»

И до сих пор радостно думать, что есть такие вот твердые художники слова. Дмитрий Сергеев стоит на своем эстетическом гражданском посту, останавливая бездарщину и серость, как солдат врага. Как поисковик он неутомимо выискивает и разведует по сей день все достойное, талантливое и обнадеживающее на ниве писательства. А о писателе лучше всего говорят его произведения, лучшие из которых увидели свет на страницах журнала «Новый мир». Совершенно правильно писал о Сергееве критик: «Автору удается соотнести прошлое и настоящее, утверждая сложность и противоречивость человеческого общения в любых обстоятельствах».

«Как это некоторые жалуются, что не о чем писать? – удивляется иногда Сергеев. – Меня распирает от сюжетов, могу снабдить всю нашу писательскую организацию. И еще останется».

Я писал в небольшом газетном поздравлении юбиляру так: «Уверен, что Дмитрий сам справится со всеми своими задумками. Он весь на подъеме, как на долгой лыжной трассе в столь знакомой ему Черемуховой пади. Лишь бы не подвели застарелые раны, а так силы есть. Сверкает зимнее солнце, мириады снежинок слепят глаза, но упорно бьется в груди бегуна-лыжника горячее сердце. Это сердце несет в себе чистый, ясный, огнистый выплеск, именуемый талантом».

И тогда, после знаменитого худсовета в драмтеатре, после короткого разговора с художником-фронтовиком, нам стало веселей на душе. Мы бодрее зашагали вниз, спустились на улицу. Вдохнув свежего ветра с Ангары, мы, не сговариваясь, направились в кафе «Театральное».

– Хоть почувствовать себя чуть увереннее в театральном мире, – заметил Александр со смурноватым видом, но не без юмора, как всегда. – А то до конца жизни проходишь в начинающих драматургах...

Но чаще в минуты упадка духа мы собирались всей Стенкой и начинали разрабатывать новые замыслы. Эта сопричастность к коллективному творчеству надолго сохранилась в Стенке. И никто не стеснялся прорабатывать свой личный сюжет на товарищеском собрании. Поэтому мы знали почти все значительные варианты рассказов, повестей, романов и пьес друг друга. Над концовками «Валентины» и «Утиной охоты» мы все мучились вместе с автором, как над собственными вещами. А сколько усилий стоили нам названия некоторых сюжетов, например, «Расписка» Глеба Пакулова.

Зато в трудную минуту, как в ту, когда необходимо было помочь нашему поэту Петру Ивановичу Реутскому, переходящему на прозу, Александр Вампилов первым вызвался помочь в редактировании его повести «Три дня в гостях у Аллы». Вампилов предложил «разбросать» повесть на четырех прозаиков: его самого, Вячеслава Шугаева, Валентина Распутина и меня.

Редактировать в «Алле» было что. До сих пор мы вспоминаем, как знакомился московский мальчик Дима, отставший от тургруппы на Байкале, с сибирячкой Аллой, дочерью председателя рыболовецкого колхоза. Подростки только начинают знакомиться, а волны Байкала уже «шуршали»: «Люблю, люблю...»

– Это слишком сильно сказано, – усмехаясь краешком рта, заявил Александр после чтения рукописи. – Умеренней надо все прописать, Петр Иванович, сообразно возрасту героев.

– У меня домоуправление электричество отключило за неуплату, – вздохнул Реутский, чиркнул спичкой и зажег свечу. – Вот как поэту приходится расплачиваться за переход в прозу!

– Ничего, Петр Иваныч, поможем...

– Поредактируем от души.

– Постоим за поэта!

Но так случилось, что троих «редакторов» послали в длительные командировки, и вся тяжесть редактирования легла на плечи Валентина Распутина. И наш Валентин безропотно отдал «Алле» месяц драгоценного времени, чтобы старший товарищ по цеху смог заключить договор, получить аванс и расплатиться с беспощадным жэком. На месте Распутина в то время мог оказаться любой из нас – картина была бы та же.

Тяга к содружеству в жизни и творчестве с особой силой проявлялась в выездах на «передовые позиции» области, в Братск, Усть-Илимск, трассу Хребтовая – Усть-Илим, Железногорский горно-обогатительный комбинат. Один из таких выездов закончился повестью «Нечаянные хлопоты», написанной Вячеславом Шугаевым в соавторстве с Валентином Распутиным.

А когда мы, четверо литераторов, увидели пожар на окраине Новой Игирмы, мы немедля изменили направление маршрута. Шли мы в местный клуб на встречу с читателями, а пришлось вступить в схватку с огнем, когда мы вместе со своими читателями заливали пламя водой, растаскивали баграми горящие бревна и засыпали угли землей...

Случилось это летом 1973 года. Группа иркутских писателей находилась в творческой командировке на севере нашей области. Мы ездили по леспромхозам будущей зоны затопления Усть-Илимской ГЭС.

Солнце пекло немилосердно. Красная пыль клубилась над лесовозными дорогами, лезла в щели автобуса и оседала на лицах. Першило в горле от пыли, от дыма, что стлался над тайгой как страшное следствие засухи. В районе возникло несколько очагов пожара. Мы натыкались на противопожарные дружины, предлагали свою помощь. «Рук у нас хватит, – отвечали нам дружинники, смахивая с лиц капли едкого пота. – В поселке народ еще остался... Им ваше слово хочется услышать. Не часто у нас выступают писатели...»

И мы ехали в поселок, чтобы сеять писательское слово перед жителями отдаленных селений нашей области. Но в поселке Рудногорском нам пришлось-таки вступить в схватку с огнем. Загудело пламя, накинулись жаркие ответвления на тайгу, и потянулись буйные языки к щитовым домикам, вагончикам, палаткам... Заголосила женщина, притихла стайка ребятишек, обмер на миг поселок. Но в следующий момент к очагу бросились все, кто оказался в ближайших домах. Забряцали ведра, сверкнули лопаты, и в считанные минуты появился брезентовый шланг.