Отклонение от нормы

— Ну, конечно, правду! – уверил я его.

— А ты никому... никому не говорил обо всем этом, кроме меня?

— Конечно, нет. Это наш секрет. Так интересней.

Выплюнув травинку, он вздохнул, как мне показалось, с облегчением, но когда он вновь поднял на меня глаза, я увидел, что выражение его лица стало еще более серьезным и даже мрачным.

— Дэви, – сказал он, – я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь.

— А что это за вещь, дядя? – спросил я.

— А вот что, – сказал он, не отрывая от меня своего серьезного и мрачноватого взгляда. – Я хочу, чтобы это было по-прежнему секретом; Обещай мне, что ты никому... Ты понял меня? Никому не скажешь о том, что рассказал сейчас мне. Никому и никогда, Дэви! Это очень важно, чтобы ты понял меня, мальчик, понял, как это важно. Позже ты и сам поймешь, почему это так важно. Но сейчас... Сейчас ты ни в коем случае не должен дать кому-нибудь повод даже заподозрить тебя в том, о чем я сейчас от тебя узнал. Ты обещаешь мне, Дэви?!

В его голосе звучала не только озабоченность, но и какая-то угрюмая, мрачная настойчивость. Это поразило меня: никогда раньше он со мной так не разговаривал. И когда я поклялся ему, что буду молчать, у меня было ощущение, будто я делаю что-то куда более важное, чем просто выполняю обычную дядину просьбу. Пока я уверял его, что буду строго хранить наш секрет, он не спускал с меня глаз и, наконец, кивнул, почувствовав, что до меня дошла вся серьезность нашего разговора. Мы скрепили наш договор крепким рукопожатием, и он сказал:

— Вообще-то лучше было бы, если бы ты... ну, забыл про это... Забыл, как это делается.

— Наверное, это у меня уже не получится, дядя, – подумав, честно сказал я. – Это... Это просто есть, и все. Забыть это – все равно что... – Я никак не мог найти слова, чтобы объяснить ему суть .наших «разговоров» с Розалиндой.

Все равно, как забыть, что ты умеешь говорить или слушать? – спросил он.

– Да... почти, – кивнул я.

Он опять ненадолго задумался.

— Ты слышишь слова внутри головы?.. Прямо внутри?

— Не совсем так. Я не то чтобы слышу их и не то чтобы вижу. Это... это как тени, и если при этом еще произносить слова вслух, тени становятся яснее. Я лучше их различаю.

— Но тебе необязательно произносить слова вслух, как ты это делал, когда я подошел к тебе, а? Дэви?

— Нет, конечно, нет... Просто это иногда помогает... Ну, делает наш разговор легче, что ли.

— И делает его гораздо более опасным для вас обоих, Дэви! – угрюмо пробормотал дядя. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне еще кое-что. Ты никогда не должен больше произносить эти слова вслух! Понимаешь?

— Хорошо, дядя Аксель! Раз вы так хотите... – пожал я плечами.

— Когда ты станешь старше, ты поймешь, почему это так важно, – вновь повторил он. – Да! Непременно заставь Розалинду пообещать вести себя так же осторожно! Слышишь?