Если бы Джон и Мэри Уэндер видели меня в тот момент, когда я проснулся в слезах, с криком, застрявшим у меня в горле, и долго еще лежал в темноте, твердя про себя, что это всего лишь сон... Их не мучили бы больше опасения, что я могу выболтать людям тайну их маленькой Софи.
Время, о котором я сейчас рассказываю, было для меня временем перехода к другой, более осмысленной жизни. Произошли события, каждое из которых в отдельности случалось и раньше, но теперь они связались для меня воедино и приобрели совершенно иное значение. А кое с чем мне пришлось столкнуться впервые.
Первым таким событием была моя встреча с Софи. А вскоре дядя Аксель случайно обнаружил то, что происходило между мной и моей двоюродной сестрой Розалиндой. Дядя (на мое счастье, это был он, а не кто-нибудь другой) наткнулся на меня как раз в тот момент, когда я разговаривал с ней.
Возможно, это был просто инстинкт самосохранения, который заставил нас обоих (меня и Розалинду) скрывать до сих пор от остальных наши «разговоры», поскольку разумом мы еще не понимали, что нам грозит. Когда дядя Аксель наткнулся на меня, сидящего возле стога сена и громко бормотавшего что-то вслух, я даже не попытался скрыться или утаить от него, чем я занимаюсь. Он постоял сзади меня некоторое время, потом я обернулся, и глаза наши встретились.
Дядя Аксель был высоким и сильным мужчиной. Когда я видел его за работой, мне казалось, что его пальцы слиты воедино с рукоятью инструмента. Теперь он стоял у меня за спиной в своей излюбленной позе, тяжело опираясь на толстую палку, которой ему приходилось пользоваться из-за неправильно сросшейся ноги. Черные брови его были нахмурены, но загорелое лицо не выражало ни озабоченности, ни недовольства, разве что только любопытство.
– Ну, Дэви! – обратился он ко мне ласково. – С кем это ты тут так весело болтаешь? Небось с лешими или с гномами – кого вы, мальчишки, еще там выдумываете? А может быть, с зайцами, ведь их тут полным-полно? А?
Я отрицательно покачал головой. Он присел рядом, задумчиво пожевал травинку и, испытующе заглянув мне в глаза, спросил:
– Не скучно тебе тут одному?
Я опять отрицательно мотнул головой.
– По-моему, куда интереснее болтать с другими ребятишками... Куда интереснее, – протянул он, – чем сидеть здесь вот так одному и бормотать что-то себе под нос. А?
Секунду я колебался... Но ведь это был мой дядя – дядя Аксель – самый лучший друг. – Я... говорил не... не сам с собой... – неуверенно протянул я.
— С кем же? – озадаченно спросил дядя.
— Ну... с приятелем... Вернее, с приятельницей, – поправился я.
— Ас кем именно?
— С Розалиндой.
Помолчав, он как-то странно на меня поглядел.
— М-мда... Но я что-то не вижу ее здесь. – Он продолжал смотреть на меня в упор, и тогда я решился все ему объяснить.
— Здесь ее и вправду нет. Она у себя дома... То есть я хотел сказать, недалеко от дома, в маленьком шалаше на дереве, который ее братья сделали в рощице. Она очень любит там прятаться, – пояснил я.
Поначалу он никак не мог взять в толк, что я имею в виду, и говорил со мной так, словно это была игра. Но в конце концов мне удалось объяснить ему все, как есть. Тут выражение его лица изменилось. Таким серьезным я никогда его раньше не видел. Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, потом спросил:
— Ты не разыгрываешь меня, Дэви? Все это была не выдумка? Ты... ты говорил мне сейчас правду?
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Стихи Юрия Ключникова