Я посмотрел на Розалинду. Ее маленькая грудь тихонько приподымалась и опускалась... Она спала... Непослушная прядь волос выбилась на щеку, я тихонько убрал ее и поцеловал — очень осторожно, чтобы не разбудить ее...

 — Дэвид, когда ты убьешь нас... — начала было Петра, но я обнял ее за плечи и сказал:

 — Тише, детка. Не нужно сейчас об этом. Мы никогда не дадим им нас поймать! И все! Давай-ка лучше разбудим сейчас Розалинду, только... не будем рассказывать ей про наш разговор, ладно? Это... очень огорчит ее... Пусть это будет наш с тобой секрет, договорились?

 — Ладно, — согласилась Петра и тихонько дотронулась до щеки Розалинды.

Мы решили поесть и тронуться в путь, как только совсем стемнеет. За едой Петра молчала, и я было подумал, что она никак не может забыть наш разговор. Но я ошибся: она думала совсем о другом. Прожевав очередной кусок хлеба, она неожиданно сказала:

 — А там хорошо... у них, в Селандии... Там все умеют рисовать мысленные картинки, ну, почти все, и никто друг друга за это не обижает...

 — А ты, оказывается, не теряла времени даром. Болтала с ними, пока мы спали? — спросила ее Розалинда. — Ну что ж, нам так даже лучше...

Петра не обратила на ее слова никакого внимания и продолжала свое:

 — У них, правда, не у всех это хорошо получается... Хотя у большинства — как у вас с Дэвидом... Но у нее — гораздо лучше, чем у всех остальных... А еще у нее есть двое детей, и она думает, что у них это будет получаться совсем здорово... Только они пока еще очень маленькие. Но она думает, что даже и у них не будет получаться так здорово, как у меня. Она говорит, что так ярко рисовать картинки мыслями, как я, у них вообще никто не умеет!

 — Ну, насчет яркости — это меня не удивляет, — вздохнула Розалинда, — но тебе надо научиться рисовать их хорошо и... не так громко...

Петра пропустила это мимо ушей.

 — Она сказала, что я стану рисовать их еще лучше, только для этого нужно много... много работать. И когда я вырасту, у меня будут дети, которые тоже будут уметь рисовать такие картинки... Еще лучше!..

 — Вот как? — задумчиво сказала Розалинда. — А зачем это? Ведь это ничего не принесет, — с горечью добавила она, — кроме... кроме горя... страданий...

 — В Селандии это не так! — твердо сказала на это Петра. — Она говорит, что там, у них все хотят это делать как можно лучше... А те, кто умеет это плохо, стараются научиться!

Это нам было более или менее понятно. Я вспомнил рассказы Акселя о тех местах, где про отклонения думают, что они-то и есть НОРМА, а все остальные — мутанты.

 — Она говорит, — твердила свое Петра, — что те, что могут разговаривать только словами, что они... они что-то ут... ут-ра-чивают... Она говорит, мы должны жалеть их, потому что они никогда не смогут понимать друг друга, как мы... Они всегда будут только сами с собой... никогда не сумеют быть... быть вместе!

 — По правде говоря, сейчас мне как-то не до того, чтобы жалеть их, — заметил я.

 — Она говорит, мы должны их жалеть, потому что по сравнению с нами они живут скучно и совсем неинтересно, — наставительно произнесла Петра явно чужую фразу.

Мы не стали с ней спорить. Многое из того, что она говорила, нам было трудно понять, наверное, она и сама понимала далеко не все. Но одно было ясно. Эти селандцы, кто бы там они ни были, явно считали себя на порядок выше остальных. Я теперь понимал, что Мишель и Розалинда были правы, уловив их отношение к нам как к «примитивным». Похоже, они и впрямь считали всех жителей Лабрадора чуть ли не дикарями.

3

Когда появились первые звезды, мы тронулись в путь, по-прежнему продираясь сквозь заросли кустарников и гигантской травы на юго-запад. Помня то, что нам сказал Мишель, мы старались ехать очень тихо и вздрагивали при каждом постороннем звуке. В течение нескольких миль все было тихо и спокойно, разве что какой-нибудь зверек пробегал под копытами наших лошадей.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 25
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.