В одной книге я вычитал: какой-то американец нашел денежный эквивалент человеческому телу: мужчина весом в 65 кг стоит 1 доллар, потому что в нем столько воды, сколько хватит выстирать две рубашки, железа, чтобы выковать один гвоздь, волос, чтобы сделать один парик, яда, чтобы убить одну блоху. Я рассказываю об этом Тане, но она только фыркает в ответ:

— Боже, какой чепухой занимаются люди!

— Почему чепухой? — возражаю я, стараясь идти помедленнее, но она, как всегда, частит, бодро постукивая каблучками по асфальту. Народу в центре становится все больше, нас постоянно разъединяют и мешают нормально разговаривать. Я раздражаюсь от необходимости следить за этими встречными-поперечными потоками. А Тане хоть бы что. Она идет спокойно, никому не мешая, никого не толкая. Или люди сами обходят ее, боясь задеть неосторожным движением красивую девушку, словно сошедшую с витрины магазина? Высокая, стройная, в черном платье с кружевным воротничком и манжетами, в черных же туфельках на крохотных каблучках, со свободно падающими на узкие плечи блестящими каштановыми волосами, победно поднятой головой и синими большими глазами, которыми рассеянно и задумчиво смотрит перед собой... Когда я, отсеченный кем-нибудь, отстаю, вижу, как оглядываются мужчины и провожают ее восхищенными взглядами. Но вместо гордости испытываю чувство потерянности и унижения, потому что этими же чужими взглядами вижу рядом с ней и себя — длинного, худого, с выпирающими скулами, с нахмуренным, злым лицом, в жалких стиранных-перестиранных джинсах и самодельном вязаном джемпере, из рукавов которого торчат неестественно загоревшие кисти рук... За кого, интересно, они меня принимают, когда я догоняю Таню и иду рядом с ней, продолжая говорить какую-то чушь вроде той, которую сказал. едва мы с ней встретились на углу? Наверное, за какого-то приставалу, привязывающегося на улице к порядочным девушкам. Или, в лучшем случае, за младшего непутевого брата, которого ведут из школы с родительского собрания на строгий семейный суд...

— Почему чепухой? — переспрашиваю я; меня очередной раз оттерли, и я не расслышал ее ответа.

— Потому что человека нельзя мерить деньгами, — отвечает она и строго смотрит на меня снизу вверх и сразу становится похожей на нашу бывшую классную руководительницу Наталью Павловну,- которая знала все и еще кое-что более того.

— А чем же его можно мерить? — задаю я очередной дурацкий вопрос, пропустив между собой и Таней какого-то здоровенного парня, едва не свернувшего себе шею от любопытства.

— Чем угодно, только не деньгами! — говорит Таня, и я ловлю эти слова уже на излете, потому что снова отстаю от нее шага на два.

И пока я соображаю, как лучше возразить, она уже сворачивает к дискотеке, у которой, конечно, стоит очередь. Чего они тут ждут, непонятно: я еще не видел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь оттуда выходил вечером и кто-то вместо него туда входил. Дискотека — единственная на весь район, и места здесь выдаются счастливчикам, по-моему, вместе со свидетельством о рождении. Если, конечно, ты не друг Арсена или не товарищ его друга. Арсен — вахтер или штатный вышибала, называйте как хотите этого человека, который охраняет вход в дискотеку. Плечи у него шире, чем проем в двери, поэтому она никогда летом не закрывается: Арсен стоит, как монумент, облокотившись о косяк, скрестив на груди волосатые руки и уперев одну ногу в приступку: черные глаза под хмурыми бровями и полуседой курчавой челкой смотрят поверх всех в вечность. Но Таню он замечает сразу, а вместе с ней и меня. Правда, здесь повторяется та же история, что и на улице: перед ней толпа расступается, и Таня идет, как по коридору, не замедляя шага, а мне приходится работать руками, чтобы от нее не отстать.

— Он со мной, — говорит Таня, кивая за спину, и Арсен отодвигает ногу, пропуская ее внутрь и терпеливо дожидаясь, пока я вытащу себя из мгновенно сомкнувшейся и зажавшей меня недовольно загалдевшей толпы. «Молодец, а?» — шепчет мне Арсен на ухо, провожая восторженно загоревшимся взглядом Таню, уже спускающуюся вниз, в душный полумрак танце вального зала. Мы с Арсеном живем на одной лестничной клетке, и потому я сюда могу приходить в любое время. Но сейчас он хвалит не меня, а Таню, оценив ее гордый и независимый проход сквозь строй бунтующих очередников.

Таня, конечно, молодец, но это я ее, а не она меня, пригласил в дискотеку, где она всего лишь второй раз: ей не нравятся здешние нравы и то, что здесь слишком тесно и жарко.

На нее везде обращают внимание, а в дискотеке, куда люди приходят побалдеть и все танцуют со всеми, верхний свет зажигают редко, поэтому никто ничего особенно не разглядывает. Когда же Гоша включает вместе с музыкой вращающийся светофор, даже некрасивые становятся красивыми, и справедливость, нарушенная природой, таким образом восстанавливается. Вот почему я люблю бывать здесь. а Таня не любит. Но я вызвал ее сегодня из дома и сказал, что мы пойдем в дискотеку. Она не стала спорить, надела самое красивое свое платье и пошла, и Арсен открыл рот и сказал, что она — молодец. Особенно, наверное, ему понравились ее слова: «Он — со мной», потому что ему не часто приходится слышать такие заявления от девушек, которых он видит второй раз в жизни.

В общем, потрясенный и униженный, я спускаюсь в зал, привыкаю к полумраку и вижу, что свободных столиков много: основные клиенты еще не подтянулись.

Таня сидит недалеко от стойки, и Пашка-бармен начинает улыбаться ей и строить глазки. Потом он видит меня, и это зрелище его сразу разочаровывает: мы с ним враги. Не боялся бы он Арсена, только тут меня и видели. А так — пакостит по мелочам. Сейчас он отворачивается, показывая свою раннюю плешь.

— Я пододвигаю ногой стульчик и сажусь напротивТани. Свет от лампы, что над баром, хорошо освещаетее лицо. Ну, и что дальше? — спрашивает Таня, взглядывая на меня уже не синими, а темными глазами. — Надеюсь, не будешь рассказывать здесь разные глупости, где ты их только выкапываешь?

— Почему глупости? — возражаю я. — Очень даже полезная информация. И для интеллекта, и для души.

Мы ссоримся третий вечер и никак не можем остановиться. Какой-то злой микроб вселился в нас обоих, и мы цепляемся друг к другу из-за всякой ерунды. Я устал от этого еще позавчера и дискотеку-то придумал ради того, чтобы начать разговаривать по-нормальному... Но вместо спокойной беседы у нас опять получается черт знает что! Ничего так не выводит Таню из себя, как мои встречные вопросы, а я только и делаю, что молочу их.

— Зачем ты привел меня в эту забегаловку? — говорит Таня, не отвечая на мой вопрос.

— Почему забегаловка? — интересуюсь я и от злости наступаю сам себе на ногу.

Таня мгновение смотрит на меня прищуренными глазами и тяжело вздыхает. Нет, что ни говори, а выдержки у нее больше: я бы, например, уже давно взорвал бы мне так часто наступали на любимую мозоль.

— Вишневый? — говорю я, приподнимаясь.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.