— Неужели расходуется столько лишних денег?

— Представь. При нынешней системе кинопроизводства мы расходуем неоправданно много. Поясню примером. Вот я работал с итальянцами на фильме «Очи черные» и никак не мог объяснить им, почему, уплатив деньги (платили-то они), мы никак не можем дождаться пескоструйщика, который должен был посыпать песком асфальтовую дорогу. Ну, казалось бы, так просто: уплатили деньги — пошли и взяли эту пескоструйку. Ан нет. Надо получить разрешение на эту машину, надо добиться, чтобы ее выделили в тот срок, когда это нам необходимо, надо подписать кучу всяких бумаг и проследить, чтобы они прошли все положенные инстанции и достигли конкретных исполнителей, и так далее, и так далее. Простое дело превращается в долгую, вязкую волокиту, при которой тем, кто эту работу должен выполнять, делать ее невыгодно. Шофер пескоструйки не заинтересован приехать вовремя или чуть-чуть раньше, чтобы сделать работу загодя или немного больше, и директор автопредприятия, за которым числится эта машина, тоже лично не заинтересован в этом. К сожалению, объективная действительность всякий раз подтверждает правоту знаменитого определения Маркса, что бытие определяет сознание. В данном случае бытие нашего кинопроизводства определяет сознание таким образом, что работать быстро просто невыгодно.

— Ты считаешь, что возможность более свободного маневра финансами способствовала бы ускорению процесса киносъемок и даже удешевила его?

— Безусловно. Дело ведь не только в том, что шофер пескоструйки, приезжая позже оговоренного нашим заказом срока, выматывает нервы, допустим, лично режиссеру картины, а тот после не может сдержаться и начинает срывать зло на всей съемочной группе. Дело не в этом, хотя и это имеет огромное значение. Возьмем чисто финансовую сторону вопроса. Киносъемки — это процесс с множеством привходящих факторов. На него влияет и погода, и время дня, и положение солнца, и так далее, и так далее.

Поэтому очень важно, чтобы съемка начиналась тогда, когда это нужно, а не когда соизволит приехать шофер спецмашины. Его опоздание может сорвать день съемок, а это порой обходится в несколько тысяч рублей. Имей наш директор возможность уплатить шоферу наличными, израсходованная таким способом десятка или двадцатка могла бы сэкономить нам те самые потерянные тысячи. Если говорить откровенно, то часто так и приходится поступать, давая из своего кармана или находя для этого какие-то «хитрые» способы, не всегда согласующиеся с действующими положениями и законами.

Или вот еще проблема. В съемочной группе масса людей, без которых в принципе можно было бы обойтись. Получают они настолько маленькие зарплаты, что за эти копейки грех требовать большой самоотдачи. Если бы дирекция фильма могла свободно маневрировать в рамках отпущенного фонда заработной платы, можно было бы снимать картину меньшим числом людей, быстрее и с меньшими нервными издержками.

Так что восемь фильмов за тринадцать лет — это, с одной стороны, и очень много и, с другой — очень мало. Мы зависим от производства.

Кроме того, специфика профессии режиссера такова, что на его работу накладывает отпечаток его индивидуальность. Я, например, могу и хочу снимать быстро. Но в то же время я люблю достаточно долго и серьезно готовиться к съемкам, это во-первых. Тщательно репетировать, во-вторых. В-третьих, я не могу снимать любой подвернувшийся под руку сценарий. Снял одну картину, тут же быстренько «слудил» другую. Я считаю, что процесс работы режиссера требует долгого «прорастания» в материал, причем обязательное условие: он должен получать удовольствие от своей работы...

Снимать кино — это настолько сложный и тяжелый процесс, что если при этом еще и не получать удовольствия, то нет смысла этим делом заниматься. Для меня кино — моя жизнь. И я считаю, что не вправе тратить ее на то, чтобы просто что-то профессионально снять и смонтировать. Мне необходимо получить еще и удовольствие. Вполне естественно, я стараюсь сделать все, что этому способствует, и устранять все, что этому мешает. Разумеется, в пределах собственных сил и возможностей.

— Этим объясняется, что ты снимаешь свои фильмы с одной и той же группой? Не хочешь тратить время на «притирание» коллектива?

— Конечно. Но это лишь одна сторона вопроса. Я считаю, что удовольствие от создания фильма должны получать все участвующие в этом процессе, вся съемочная группа. Я работаю практически с одной постоянной бригадой осветителей. Даже шоферов мы пытаемся удерживать своих. Потому что, если люди соучаствуют в творчестве, если они заинтересованы и вместе с тобой страдают и наслаждаются сделанным, бригадир осветителей не выключит свет, когда окончилась смена: мол, шесть часов — конец работе. С моей группой такого быть не может. Мне даже просить об этом не нужно, осветители знают: пока я не сказал «Стоп», они должны работать, ибо понимают, просто так я их мучить не буду. Это их отношение к делу компенсируется какими-то нашими личными

отношениями, совместным общением, спортом, наконец. В нашей группе, например, мы часто играем в футбол. Это своеобразная психотерапия. На поле мне могут сказать все что угодно...

— Ты считаешь, что человек должен иметь возможность сказать своему начальнику, в данном случае режиссеру-постановщику, самые резкие слова?

— Да, это необходимо. И именно потому, чтобы этого никогда не случилось в процессе съемок, такая разрядка должна происходить где угодно, когда угодно и по любому не связанному с производством поводу. Если человека прорвало на площадке из-за того, что он не согласен с твоими требованиями, твоей трактовкой эпизода, или потому, что его разместили в номере гостиницы, где протекает потолок, это плохо. Но если он орет на тебя, потому что ты не вовремя отдал ему пас в штрафной площадке, — это совсем другое дело, это сближает.

— Если ты нашел способ разряжать стрессовые ситуации, почему все-таки не все члены твоей группы удерживаются в ней? В первую очередь я имею в виду актеров. Блестяще снявшись у тебя в двух-трех фильмах, они вдруг как бы вываливаются из коллектива...

— Они не вываливаются. Во-первых, не в каждом сценарии есть роли, подходящие конкретному актеру или актрисе. Но это чисто анормальная сторона дела. Любая группа — очень серьезный, очень мощный, я бы сказал, биологический организм. В нем постоянно происходят разные сложные процессы, которые не позволяют ему постоянно находиться в том виде, в каком группа была создана в первый раз. Даже театр, более стабильное дело по сравнению со съемочной группой, даже он все время развивается, меняется, и было бы наивно думать, что он будет вечно существовать таким, каким был создан. Любой творческий коллектив обладает своим определенным биологическим полем, он живет, видоизменяется, обновляется и, что очень важно, требует постоянного ухаживания за собой.

— Когда вспоминаешь поставленные тобой фильмы и те, что ты собираешься ставить, невольно удивляешься их тематическому разбросу и разноплановости. Ты сам видишь какую-то внутреннюю логику, стержень, который объединяет снятые тобой картины?

— Думаю, стержня тут нет. Во всяком случае, я никогда не пытался анализировать этот процесс. Снимаю как бог даст и считаю, что в этом деле нужно только одно: прислушиваться к себе, хочешь ты это снимать или не хочешь. Тут надо точно давать себе отчет: ты берешься за это, потому что такова твоя внутренняя потребность, потому что это тебе органично, или потому что тебе сейчас просто нечего делать, или потому что тебя попросили, и так далее, и так далее.

— Но, я думаю, очень сложно всякий раз браться только за то, что хочешь ты. Не каждому это дадут, не каждому позволят выбирать...

— В данном случае я не могу обсуждать вопрос, каждому дадут или не каждому. Если я начну его обсуждать, то тем самым подпишусь под тем, что мне дают, потому что я не каждый. А это, думаю, неверная позиция. Я убежден, что всегда можно отказаться от того, что тебе не хочется снимать.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

читайте также

• Чеховская нота, №1202, июнь 1977, Алексей Каплер
• Профессия – режиссер, №1335, январь 1983, Леонид Плешаков

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.