Именно в этом сочетании слов заключен смысл того, о чем пойдет речь. Убедили меня в этом несколько дней, проведенных с участниками клуба «Добрая воля», появившегося два года назад в Тобольске с целью помощи городским реставраторам. Видимо, эту миссию выполняет он неплохо, если и местная и центральная пресса не обходят его вниманием. Сделано действительно много. Но думаю, все-таки это не единственное и даже не главное его достоинство. Впрочем, все по порядку, и прежде ответить придется на два вопроса.

В чем причина, по которой возникла «Добрая воля»? И почему возникла она в Тобольске? Начнем со второго.

Исторический корень города — в далеких, ермаковых временах... Шесть лет минуло после битвы у Чувашского мыса, когда из устья Тобола вошла в Иртыш ведомая не воеводой, а письменным головой Данилой Чулковым флотилия. В свежерубленых ладьях ловили ветер, подгребали к земле длинными веслами полтысячи казаков. Уткнулись ладьи в низкий луговой в излучине Иртыша берег. Над ним крутой, оврагами изрезанный, высоко вставал яр с плоской вершиной — немереными верстами, не ведомая никому лежала окрест Сибирь. Оттого, видно, и не положили себе казаки пути обратного — взялись за топоры и тотчас крушить принялись крепко сработанные ладьи. Тем лесом поставлен был на скорую руку «ладейный острожек» — одним концом под горой, другим над нею и нареченный по месту Тобольском. С того — 1587-го — года и пошел счет его векам.

Но ни божьей волей, ни человечьей силой не оборониться было новому русскому граду от врага по тем временам лютейшего — пожаров. В иные годы изрядные куски отхватывал у города огонь. Случалось, весь до последней избы и церкви обращался в пепел, но всякий раз упрямо рубили его сызнова, покуда не увенчался крутой яр белокаменным на вершине кремлем. Тогда, оттеснив соперников, утвердил себя Тобольск «столицею всея Сибири».

Без государева спросу, без оглядки на зауральские столицы торговал Тобольск с далекими странами, строился наособицу, летописи творил, печатал книги — все в столь изрядной широте и разумении, что наравне с Москвою, Новгородом, Киевом на всех европейских значился картах, но ни с одним другим ни обликом, ни духом пребывал несхожим. Не в малых и случайных, а в главных и обильных потоках протекала через Тобольск история России.

Недюжинный край недюжинных рождал и людей; да и так изначально повелось, что и царева Россия, сама того не ведая, век за веком Тобольску в том пособляла: упрятать от греха подальше и с глаз долой бунтаря иль вольнодумца — надежней Тобольска в обширной России места было не сыскать. Только вышло: они-то, вольнодумцы и бунтари, обозначили собой национальную нашу гордость...

Не берусь, однако, свести к нескольким строкам историю города, которой и в многотомных трудах, за четыре столетия о нем написанных, тесно. Но об одном рубеже — к пояснению дальнейшей его судьбы — сказать нужно.

Первый двадцативерстный железный путь из Петербурга в Царское Село не предвещал, казалось, крутых перемен российской истории, но скоро на свой лад пошла перекраивать Россию «чугунка», и красные с белым «николаевские» вокзалы как бы обозначили на ней клеймо нового времени. С приходом железных дорог под стены древних наших городов на глазах двух-трех поколений круто менялся уклад, и самая их жизнь иными обернулась ликами. Города росли, богатели, но и то правда, что в материальном достатке художественный вкус подменялся купеческим, а та же коммерческая надобность без меры венчала их фабричными трубами, того не разумея, что уходит с нею память об истории отечества.

Оглянувшись на прошлое, увидим мы, что ревнителей прогресса «любой ценой» и в прежние времена с избытком хватало. Нынешний рубеж перед экологическим пределом не нами одними; конечно, положен — по наследству достался от времен, когда коммерческий аппетит перевесил потребность духовную, а мы чуток, иль побольше того, добавили. Но не в том толк, чья вина весомее, а в том, как бы не утяжелить ее теперь и разумом опытным поставить прогрессу меру безопасную. Сам он и дал нам в руки все, чтобы необходимые людям химкомбинаты не строить в Новгороде, на берегу Байкала, Ладоги или под боком у Ясной Поляны, и чтобы повысить урожайность на юге, совсем необязательно поворачивать туда северные реки... Не о том? Нет, о том и все к тому, что, доживи Тобольск в неприкосновенности до нынешних времен, грозному его соседу — тринадцать лет назад начатому, а ныне почти завершенному химическому гиганту — сыскалось бы, конечно, иное место — велика Сибирь и окрест старинных городов.

А ведь история Тобольска сама по себе к тому, казалось, и шла. Случаем ли, экономическими какими расчетами миновала город, стороной обошла в свое время Транссибирская магистраль и тем уберегла в неприкосновенной изначальности неповторимый его облик. Тому случаю (или расчету?) обязаны мы тем, что вошел Тобольск в число ста пятнадцати исторических наших городов, которым, по статусу им данному, надлежит об этом помнить. Беда вот — не всегда памяти хватало.

В прошедшем говорю времени потому, что эта «страница истории» относится к 1972 году. «Технической» какой-то голове вздумалось поставить телебашню — где бы вы думали? — на Красной площади! Да так поставить, чтобы был ей подножием белокаменный кремль! Горячую ту головушку остудило время. А вот трибуна стадиона опирается на стену кремля, раздевалка для спортсменов преспокойно обретается в его башне и по сей день. Статус исторического города не защитил Тобольска и от двух гостиниц-коробок в нескольких шагах от кремля — подумать можно, что «охранные зоны» или фикция для отчета, или резиновыми обладают свойствами. Иначе не объяснишь.

Конечно, города растут и с этим нельзя не считаться. Но и с тем считаться нужно, что у городов исторических своя судьба, свое будущее. Многие годы рост, а сказать бы вернее: обрастание исторических наших городов преподносилось как некое достижение, причем умалчивалось, чего это «достижение» стоит. Поставят на окраине индустриальный гигант, не подумавши при этом, что и гиганту расти свойственно, и вот уже сжимает он в могучих объятиях окрестности, а там — если не корпусами цехов, то жилыми коробкообразными комплексами к самому центру, глядишь, вылез, отодвинув «утвержденные» охранные зоны, и царят, царят уже над городом с многовековой историей подпирающие задымленное небо трубы с аккуратно выложенными кирпичиком датами — чтоб не забыли сей судьбоносный для города рубеж.

Ныне и не всякий фотограф, а большой только мастер своего дела, исхитрится снять в таком городе два-три слайдика заповедной старины, а чуть подымешь голову, глазом в сторону поведешь, и на всю заповедную эту старину, на историю, статусом неприкосновенности облаченную, глядишь как сквозь замочную скважину...

А ведь задолго до 1969 года, когда принято было решение начать здесь строительство нефтехимического комбината, академик А. Окладников предлагал для Тобольска «ростово-суздальский вариант»: заповедник и на его базе — туризм... Нынче в Тобольске снимать приходится только кремль. Что сказать о других историко-архитектурных памятниках города — о несравненных его храмах в стиле не повторенного нигде «сибирского барокко»? Приезжая нынче в Тобольск, созерцают туристы из окон специально построенной для них новой гостиницы одну из жемчужин тобольской архитектуры XVIII века — храм Петра и Павла — вкупе с буйной флорой, растущей из его стен и кровли... А другие памятники? Их — и культовых, и гражданских вместе с домами Ершова, декабристов и других, кто след оставил в истории Тобольска и России — великое в городе множество. И великое это множество — в запустении крайнем.

Многое меняется в нашей жизни, порой и быстрое перо не поспевает за событиями, но в деле охраны и реставрации памятников горизонты не проясняются до сих пор. За исключением, быть может, того, что вправе мы критиковать сегодня всех, кто в этом повинен. Но пользуясь правом, грешим иногда, ошибаясь частенько адресом, потому как истинный — вроде как бы и не адрес. Попробуем не повторить этой ошибки применительно к Тобольску.

В трудные годы работали здесь истинные подвижники своего дела: автор проекта восстановления кремля Елена Прокопьевна Щукина и реставратор-архитектор Федор Георгиевич Дубровин. Их заслуга и многих, кто работал с ними рука об руку, что есть у нас сегодня Тобольский кремль. Но не их вина, что по-прежнему одно поколение реставрационных лесов сменяет другое. Это — прямая вина не практиков-реставраторов, которых принято почему-то допекать «долгостроем», но тех самых «начальных людей», как в старину говаривали, а в наше время номинально причисляемых к делу по ведомству реставрации. Система инструкций, по которым действуют управленцы, настолько запутана, что человек непосвященный не видит за ней самых простых вещей.

Часто слышим да и читаем о том нередко, что мало, мол, средств отпускается на реставрацию. А разобраться, не избыток ли этих самых средств, если с благословения «начальных людей» так нерасчетливо и попусту они тратятся? Извольте пример: по существующим расценкам гроши платят за тяжелую (и в физическом, и в моральном смысле) работу по расчистке памятников от мусора, выборку грунта — за все то, без чего реставрация попросту не может начаться. Зато ставить леса, менять их через каждые несколько лет — статья самая что ни на есть доходная: каждый раз тысяч пятьдесят — шестьдесят, глядишь, и «освоено».

Предъявляя претензии за медленные темпы реставрации, должны мы отдавать себе отчет, что менее всего повинны в этом люди, занятые непосредственно на памятниках. Виновата допотопная система расценок, делящая все работы на выгодные и невыгодные для организации, которая этими работами руководит. Тут уж и не до памятника вроде. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять: тех, кто трудится на площадке, такая система не устраивает, но она вполне по душе тем, кто «руководит» реставрацией из кабинета.

Этой болезнью давно страдает весь огромный организм нашей реставрации. Она не так видна в больших городах, но в малых, к каким принадлежит и Тобольск, лицезреть ее приходится на каждом шагу. Так, несколько поколений лесов сменилось на одном из уникальнейших памятников Тобольска — церкви Михаила Архангела; стоят в лесах, очередной смены ожидая, другие. А в это время маломощный реставрационный участок города, напрягая все силы, три/с лишним года уже «плюхается» в подвалах гостиного двора, выбирая тяжелый грунт — в час по чайной ложке и не по своей, как вы понимаете, вине. С ужасом, по его выражению, смотрел начальник тобольского участка на церковь Михаила Архангела, где нужно было выбрать полтысячи кубов грунта-плывуна, прежде чем начать давно запланированную реставрацию. Кто это сделает? Те несколько мастеров-каменщиков, жестянщиков, классных столяров, у которых своей квалифицированной работы непочатый край? Да ведь и их-то — по заведенной кем-то практике — постоянно «таскают» в областной центр. Но не в обиду будь сказано, в большой Тюмени нет и десятой части таких сохранения достойных памятников, какие есть в маленьком Тобольске. Зачем же и кому это нужно, чтобы и без того маломощный реставрационный участок исторического города тянуть на «областные нужды»?..

Вопросы, вопросы... Море вопросов. Но в этом море и ответ на те два, поставленных нами вначале: в чем причина, по которой возникла «Добрая воля», и почему именно в Тобольске?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.