Не стрелять!

Но пистоль ему пригодился бы для антуражу. Н-да! Нелегко будет Алене. Но теперь это дело принципа!

Итак, Алена пошла к Свинцову Виталию Ивановичу, чтобы найти Солдата-Юдина. Однако его там не было. Он сидел под замком в старой баньке. Было сыровато, тихо, пахло висевшими здесь когда-то березовыми вениками и дымом, который улетал в трубу лет пятнадцать назад, и еще чем-то банным, чему Юдин названия не знал, потому что он никогда в таких вот домашних собственных баньках не парился, а ходил с отцом в «Общественные бани пос. Скалба».

Повинуясь инстинкту, он подходил к окошку, чтобы произвести наблюдения. Однако окошко было слишком мало, настоящая амбразура — только руку высунуть, а уж голову — и не мечтай! И смотрела эта дырка на лес — глухой, еловый, совершенно безлюдный.

По причине своей большой печали Солдат-Юдин не замечал, какие великолепные елки его охраняли — почти каждая была достойна оказаться под Новый год во Дворце спорта в Лужниках или даже в Колонном зале. Но, по счастью, местонахождение этих деревьев оставалось тайной подмосковных лесов.

История Солдата-Юдина была типичной историей представителя нашего автомобильно-телевизионного времени...

В классе, наверное, первом или во втором к ним приходил детский писатель, рассказывал про разные разности, про зверей, про птиц, про бабочек, которые умеют перелетать через океан. А потом спросил, любят ли они сами животных. Все дружно крикнули: «Да!» И писатель стал спрашивать, какое кто животное хочет завести.

Наконец, очередь дошла до Юдина, и он сказал:

— Я никакое животное не хочу завести. Я мопед хочу завести!

У взрослых, которые присутствовали на встрече с писателем, ответ этот вызвал смех. И сам писатель тоже улыбнулся. Но подумал про себя: что же такое вырастет из этого мальчишки?.. А Солдат-Юдин уже был к тому времени довольно известным наблюдальщиком за людьми...

Мало что прогрессирует так стремительно, как всемирная мопедная мысль. Одна конструкция сменяет другую, и все совершенней, все стремительней на вид, все... труднее удержаться от их покупки! Только дороговизна и удерживала.

Однако, доучившись до шестого класса, Юдин сообразил, что не обязательно покупать новый мопед, можно и побегавший. А такие продаются много дешевле... И вот он узнал у одного мальчишки из класса, что в Москве есть некто, готовый продать мопед за сорок рублей.

Эта цифра так и запеклась у Юдина на душе, словно тавро на крупе лошади... Сорок рублей. Он стал разрабатывать разные планы... Да и не планы вовсе, а так, досужие мечты — про работу в Скалбинском садоводстве, про невероятное количество пустых бутылок, которое якобы можно было собрать на стадионе в Лужниках, про... Но Юдин же был не такой дурак и слишком хорошо понимал: сорок рублей с небес не достанешь.

Вдруг он услышал... Славка уговаривал Алену. А Юдин последнее время любил подслеживать именно за ними. Славка звал Алену в Москву, повеселиться, тем более у него там квартира пустая, можно поаморальничать и тому подобное. Но Алена, сразу было понятно, плевала на него. Наконец, это стало понятно и Славке. Тогда он сказал про «сорокошник», и Юдин вздрогнул.

Назавтра, вставши рано утром, когда бабушка Соловьева еще спала, а Славка уже спал, Солдат-Юдин подошел к распахнутому окну Славкиной комнаты и стал внимательно ее осматривать — метр за метром. вещь за вещью. Он еще будто бы сам не знал, что ему предстоит сделать, не называл для себя это определенным словом. Он только стоял и смотрел: где «оно» может лежать.

К счастью... А может, как раз и к несчастью, потому что не было бы всей этой истории, и не сидеть бы ему сейчас в «одиночной баньке»... в общем, к счастью-несчастью, Юдину стало как-то не по себе от этого мысленного ощупывания Славкиных вещей. Два-три дня Юдин слонялся без дела, в том смысле, что не добывал заветные «сорок дубов». И вообще как будто бы впал в спячку — перестал следить за Славкой, за Аленой, за Деминым, а принялся за фотографирование гнезда неведомой птицы, живущей в кусте сирени... Он, между прочим, и в отношении птиц был так же наблюдателен, как в отношении людей. Из него, наверное, мог бы получиться великий естествоиспытатель. Однако он гробил свой талант на всякую чепуху.

Именно с этой мыслью Солдат-Юдин и отправился однажды поутру в лес. И... вдруг увидел Ковалева Игоря Адольфовича (по паспорту).

Ковалев стал напротив ни в чем не повинной сосны и всадил ей в грудь шесть пуль, а лотом ушел... Солдат-Юдин выбрался из своей засады и долго осматривал эту сосенку, а потом бросился вслед за «тем мужиком», легко нагнал его, потому что Ковалев был с похмелья.

Действуя вдохновенно, а это значит — коварно и дерзко, Юдин проник на суверенную ковалевскую территорию и без всяких сверхусилий подсмотрел, как тот сунул пистолет в ящик комода, надел костюм и уехал. А Юдин пролез в маленькое окошко, взял револьвер и благополучно исчез.

Дальше мы знаем, как в руки Солдата-Юдина попали вожделенные сорок рублей, и, собственно, в тот же день он помчал за мопедом... Это была и не Москва еще и уже не пригород. Здесь стояли белобетонные огромины, но рядом оставались жить голубятни, сараюхи... Парень лет пятнадцати открыл одну из таких сараюх, там стоял мопед... Юдин глазам своим не поверил: да неужели эта чудо-вещь могла стоить всего сорок?