«Мальки»

На остановке «Поселок Мирный» взяли рабочих — в ватниках, в теплых куртках. Им было заступать во вторую. Антон впустил их в обе дверцы и громко сказал:

— Приветствую, товарищи производственники! А довезя до завода:

— Желаю вам хорошего трудового дня.

— То же и тебе, — сказал пожилой рабочий. — Новенький, потом устанешь, небось, замолчишь.

— Не бойся, папаша, не устану, — пообещал Антон в микрофон.

Публика в салоне весело шумела, у Антона блестели глаза. Он чувствовал в душе какое-то лихое, гордое веселье, слова легко шли к нему. Молодое тело было налито ощутимым здоровьем. Он почти перестал замечать сидящего рядом Калюжного, голос его обрел простые человеческие интонации. Когда троллейбус стоял перед светофором или приходил на остановку, Антон рассказывал что-нибудь об улице, по которой они проезжали, сообразуясь с путеводителем по городу, иногда прибавляя что-нибудь шуточное от себя. На остановке «Театральная площадь» он произнес в микрофон длинную фразу:

— Недалек тот день, когда полностью закончится строительство комплекса зданий в районе Театральной площади, и она примет вид законченного ансамбля, — и вытер пот.

И тут вдруг к стеклянной дверце подошел незнакомый худощавый паренек в очках с массивной оправой, постучал в стекло и заявил, что он не согласен: «К сожалению, архитектурное решение этих зданий несет на себе отпечаток периода применения псевдоклассических мотивов, что несколько снижает их художественную ценность».

Антон растерянно мигнул.

— Гражданин, потом будете свои рассуждения разводить, — строго сказал Калюжный, выйдя за дверь. — Человек на работе... Думаете, легко так, по девять-то часов, и к тому же находятся несознательные, которые опускают в кассу пуговицу, а не монету?

Молодой человек не успокоился. Он быстро написал что-то на клочке бумаги и сунул ее Калюжному.

— Вот адрес нашего молодежного клуба, пусть товарищ придет, и мы доспорим... Нельзя ж так... Он ездит по городу и несет в массы ложные эстетические представления.

— Я те дам — ложные! — озлился Калюжный. — Ты его знаешь? Ты его не знаешь! Тоже — ложные... Он у нас комсорг, — неожиданно с жаром соврал он и замолчал.

Вернувшись в кабину, он неуклюже постучал Антона по плечу.

— Суются там разные... А еще в очках... Если меня такой перебьет, я за себя не ручаюсь. Я человек тяжелый.

Антон взял у него из рук бумажку с адресом, сунул в куртку. Он совсем не злился. Он думал о том, как все-таки это здорово, что даже закрытую будку водителя можно раздвинуть и даже как бы совсем убрать перегородку между собой и людьми.

Возле остановки «Вокзал» он желал доброго пути отъезжающим, а забирая там новую партию чемоданщиков, растолковывал им, где гостиница «Центральная» и как доехать до другой — «Профсоюзной», если в «Центральной» вдруг не окажется номеров.

Какая-то растроганная старушка сунула водителю сухую, пряно пахнущую воблу, бормоча что-то ласковое, неразборчивое. Антон засмеялся:

— Видал? Благодарность народная.

— Видал... — Калюжный задумался. — Вот бы моя кралечка услышала меня — здорово бы удивилась: прямо как артист. Слушай, чего-то у тебя стекла в салоне не замерзают?