И все-таки я верю…

В 1945 году война, как известно, закончилась. Европа лежала в развалинах. В развалинах лежали Берлин, Дрезден, Лейпциг, Кёльн; в развалинах лежала Варшава, превращенная в пыль и щебень; в развалинах лежали Минск, Смоленск, Новгород, Харьков, Псков и множество других советских городов; в развалинах лежали Роттердам, Ковентри. Матери искали детей, а дети — отцов и матерей. Узники концлагерей еще продолжали умирать, потому что ничто не могло спасти их от смерти.

Но война еще продолжала гореть. Она горела на Востоке, и наконец, в конце сорок пятого года она закончилась двумя атомными взрывами — в Хиросиме и Нагасаки. Как известно, эти бомбы, первые кустарные атомные бомбы, взорвались тогда, когда они уже не были нужны: Япония находилась накануне капитуляции. Но оружие было создано, и, следовательно, нужно было его испытать. Американской военщине надо было посмотреть, насколько это практично, что оно дает. Оно оказалось очень практичным. Две маленькие первые опытные бомбочки убили и искалечили около трехсот тысяч человек, и, хотя они обошлись очень дорого, в пересчете на одного человека убийство оказалось дешевле, например, чем убийство из автомата или винтовки.

Вот так кончилась война. Наступил мир. Он наступил как-то странно. Он не был торжественно подписан ни в каком Версале. Он вообще не был подписан. Просто были осуществлены решения Ялтинской и Потсдамской конференций. На этих конференциях предусмотрели железные гарантии мира. Германия была снова лишена права содержать армию, флот и авиацию. Снова урезана территориально. А вместо Лиги Наций была создана Организация Объединенных Наций. Но на этот раз она была создана не в Женеве, а в Нью-Йорке.

Здание ее гораздо выше и современнее, чем здание старой Лиги Наций. Штат ее обширнее, задача универсальнее. И обходится она человечеству гораздо дороже, чем обходилась женевская Лига Наций.

Кроме всех этих мероприятий, было казнено несколько военных преступников во главе с Герингом, ибо Гитлер, Геббельс и Гиммлер успели своевременно покончить самоубийством.

С тех пор прошло двадцать три года. Фрау Геринг печатает в журнале богато иллюстрированные воспоминания о своем покойном муже, рейхсмаршале. Выросли за эти двадцать три года новые люди, выросло новое поколение.

Вот они перед вами на улицах европейских городов. Выросло поколение, которое не помнит второй мировой войны так же как в тридцатых годах выросло поколение, которое не помнило первой. Правда, сейчас, после такой страшной бойни, одного поколения, пожалуй, мало, пожалуй, не хватит ни двадцати, ни двадцати трех лет, чтобы забыть, совсем забыть войну. Ну, а наш народ не забудет ее никогда.

И все-таки следует помнить, что мы живем во время второй передышки. Правда, в мире сейчас нет такого самоуверенного философа, который позволил бы себе заявить — «непременно».

Но, так или иначе, можно осмотреться вокруг.

Так вот, если оглянуться вокруг, посмотреть, что сейчас происходит в мире, когда прошло две трети XX века и когда характер его стал уже совершенно ясен — характер противоречивый, коварный, опасный, характер, в котором соединено и нечто действительно невиданное по стремительности движения вперед, по великим достижениям, и в то же время неслыханно жестокий и отвратительный с точки зрения нормальной человеческой морали, — так вот, если посмотреть вокруг на этот мир, то хочется спросить себя: что больше всего беспокоит человечество сейчас?

Ну, разумеется, беспокоит очень много важных вещей, о них мы еще скажем. Но иной раз сдается, что больше всего начало беспокоить всех состояние умов молодежи, состояние умов поколений, которые уже не помнят войну. Их сейчас очень много. Они составляют, пожалуй, треть человечества. Во всяком случае, это самая активная его часть.

Кого оно беспокоит, это молодое поколение Запада? Оно беспокоит и журналистов, и писателей, и философов, мыслителей, кинематографистов и полицию, прокуроров и судей, педагогов и профессоров, пап и мам, дядей и тетей — словом, всех.

В этом поколении тревожат, как пишут, отсутствие идеалов, ранний цинизм, непонятное равнодушие, которым заражена молодежь неизвестно по каким причинам; в этом поколении тревожит какая-то его непонятность, так что иногда его даже начинают называть «поколением икс», какие-то бунтарские тенденции. Это поколение не верит взрослым. У них своя музыка, свои танцы, которые не нравятся взрослым; эта музыка и танцы приводят их почему-то в страшное возбуждение; у них свои забавы, иногда довольно жестокие, свой образ жизни, свой жаргон, свое мышление. Иногда действительно, кажется, что порвалась какая-то пуповина, какая-то связь между теми, кто живет на земле уже много лет и кто сросся с этим двадцатым веком, и теми, кто сейчас только созревает.

В этом поколении чувствуется протест. Он возникает очень разно. Иногда он принимает смешные формы: мальчики вдруг отпускают длинные волосы или бороды, ходят грязные; девочки, ходящие в брюках, обстригают себе концы брюк; они ведут себя очень развязно на улицах, нарочито развязно. Исчезла эта скромная, аккуратная сдержанность молодого европейского поколения, которое готовилось серьезно войти в жизнь и зарабатывать деньги.

Это поколение ходит, жадно глядя кругом, отравленное блеском вещей. Им хочется видеть эти вещи своими, хочется иметь самим машину, холодильник, и вот это, и вот это, и пистолет, и кожаную куртку, и мотоцикл, и электрогитару — хочется иметь все. И все это недоступно.

А взрослые их не понимают. И в большинстве случаев молодые жалуются, что у них нет общего языка со взрослыми. А под взрослыми они часто понимают старших братьев, которым двадцать — двадцать два года. Не говоря уже об отцах и матерях.

Во всем этом чувствуется неосознанный протест. Против чего? Против чего они протестуют?

Молодежь знает, что со времени Хиросимы и Нагасаки появилась уже не только водородная бомба, но появились такие водородные бомбы, которые могут одним ударом уничтожить целую страну, что бомбы стали такими, что дальше увеличивать их убойную силу уже нет смысла, потому что куда же больше, если одна бомба может превратить в пепел европейскую страну среднего размера. Еще больше, и уже пострадают союзники, а может быть, и сам ты пострадаешь, и шарик пострадает.

Молодежь знает, что, кроме этих бомб, существуют новые отравляющие вещества, по сравнению с которыми прежние газы времен первой мировой войны — это просто смешно. Сейчас убойная сила новых отравляющих веществ уже сравнима с убойной силой водородной бомбы.