«Я шел к своим…»

Из госпиталя он сразу поехал к матери в деревню, в Брестскую область. Успокоить. Помочь. Но косьба с тросточкой получилась неважнецкая, и он пошел к председателю попросить сена. «Не пуп земли, — отрезал председатель. — Я тебя туда не посылал».

За перевалами Гиндукуша Паша Шетько обменял руку на орден. Шесть лет назад. Только свежо это, будто вчера.

— Знаешь, мне сегодня снова снилось, что я стреляю, рву, ломаю чей-то хребет, бью и бью кулаками, бью детей, то ли своих Таню с Сережей, то ли афганских, не помню. Значит, сидит еще во мне зло, значит, есть...

Он ушел в армию в 1981 году, написал рапорт с просьбой отправить в Афганистан. «Честное слово, не знал, что там война: думал, верблюды, горы, экзотика...» До этого успел окончить СПТУ, по специальности тракторист-механизатор. Успел немного поработать электрослесарем, киномехаником. Бегал на танцы, крутил маг, нравился девчонкам. И был уверен, что у него есть все.

Сейчас ему 26. «Обидно, — говорит он, — когда нас называют «раздавленным» или «потерянным поколением».

После Афганистана и череды госпиталей Павел окончил институт, женился, стал лектором обкома комсомола, возглавил «Память», один из самых действенных сегодня минских клубов воинов запаса. Всесоюзная ассоциация военно-патриотических объединений при ЦК ВЛКСМ назвала его своим кандидатом в народные депутаты СССР...

Да, они вернулись другими.

У войны, этой грязной мужской драки, есть тем не менее свойство возвышающее. Жизнь на самом пределе борьбы обнажает ценность каждого живого, каждого способного действовать. Закон войны сметает все зигзагообразные истины: если отступишь ты, погибнет другой, если отступит другой, погибнешь ты. Каждый соотечественник нужен другому соотечественнику. Оно свято, фронтовое братство!

— Я до конца жизни останусь инвалидом. Но когда провожал в армию брата, желал ему, не поверишь, попасть в Афганистан. Для меня Афган — самые счастливые годы. Я был нужен там. От меня многое зависело... — Похожие слова услышу не от одного Шетько.

Они вернулись другими. С ощущением своей незаменимости, своей личной ответственности перед всем происходящим в жизни. С этим нормальным свойством развитой личности, потерянным большинством из нас: «От меня ничего не зависит»... Разве ты или я не привыкли так существовать — вполсилы — вполжизни?

И теперь они судят о нас бескомпромиссно:

— Вы здесь, как крысы, снуете — «Мы люди маленькие». А я знаю: я Человек, не флюгер, и не потому, что лучше других. Просто я такой — один, как и он. и ты. И имею право на свою жизнь, на свое слово...

Три года назад, в апреле, по Минску прошел слух, что на одной из площадей будет отмечаться день рождения Гитлера. «Афганцы» распоряжений ждать не стали. И когда несколько подонков вышли на улицы со свастикой, они взяли за шиворот этих паршивых щенков и потащили в милицию. То, что произошло потом, ребята долго не могли себе объяснить:

— Этих сволочей отпустили по домам: «хорошие родители» заступились. А нас обвинили в хулиганстве и еще долго в городе говорили...

Нет, ни Шетько, ни его товарищи не ждали похвал, когда бежали на площадь. Однако к такому исходу никто из них готов не был.

Программа кандидата в народные депутаты СССР Павла Шетько была честна и конструктивна: добиться изменений в положении «афганцев» можно только через радикальные изменения в самом обществе.

На одном из слетов своей Всесоюзной ассоциации они написали письмо Горбачеву с просьбой дать политическую оценку военным действиям в Афганистане. «Мы хотели, чтобы вслух сказали, кем мы были там и зачем? Только кто-то «позаботился» о нас: письмо с полдороги назад вернулось...»

В минский клуб «Память» приходят все желающие. Поговорить, подумать, как решать проблемы житейские, да и просто увидеть друг друга, обняться. Приходят потому, что это и долг перед теми, кого уже никогда не будет.

Семьи погибших... Кому же, как не самим «афганцам», заботиться о них? А дни памяти — дни скорби — на всех кладбищах Минска?.. Как тщательно они готовятся к ним! И здесь нет мелочей: «Продовольственные заказы матерям погибших... Нужны или нет. Если будут раздавать представители власти, это может и обидеть, вроде откупаются. А если мы — другое дело».

Как-то в клубе раздался звонок. Сухой голос предупредил: «Завтра у вас будет товарищ из горкома партии, подготовьте встречу». Дежурный бросил трубку. Партиец раздраженно перезвонил и услышал: «У нас дверь открыта — приходите и смотрите».