Через реку переправились мы у деревни Городок, где стоял временный деревянный мостик, сносимый ежегодно весенним паводком, миновали деревню и свернули вправо на грунтовую российскую дорожку, по которой ездить хорошо только в летнюю пору. Кое-где пускал я Красотку хорошей рысью, но большую часть дороги шла она трусцой, а то и шагом. Старый тарантас, хоть и на рессорах, так скрипел на ухабах, что, боялись мы, вот-вот развалится он на ходу, а потому отец придерживал мою прыть: — «Не гони, сынок, не гони...»

В проезжаемых деревнях на наш начальственный тарантас опасливо косились, а когда мы останавливались, чтоб спросить дорогу на Алешино, куда нам было надо, отвечали как-то неохотно, а один старик полюбопытствовал, а зачем нам туда? Отец сказал, что по делу.

— А по какому делу, ежели не секрет?

Отец коротко ответил, что стройке предложили купить там дом на вывоз. Старик почесал в затылке и задумчиво пробормотал:

— Чей же это дом-то? Вроде там пустых изб нет, там вроде никого не кулачили... Неужто Ефимку Борзова надумали?.. Больше некого. Вот беда-то...

Отец пропустил, как мне показалось, эти слова мимо, скомандовал мне «трогай», и мы поехали дальше. Версты через три на взгорке показалось Алешино, издали очень живописное и зеленое. И правда, когда въехали на горку, то окружили нас со всех сторон могучие липы, дававшие и тень, и уют этой небольшой деревеньке. Остановились мы в середине селения, около стоявшего на дороге бритого мужичка в кепчонке. Рядом играла во что-то деревенская ребятня.

Отец спросил, где найти председателя колхоза.

— Я и есть председатель, — подошел бритый, пахнув перегаром. — По какому делу прибыли?

Отец сказал, и тут я увидел, как подошедший вместе с председателем мальчик лет восьми-девяти, очень по-взрослому и озабоченно глядевший на нас, то есть больше на моего отца, сразу припустился бегом после ответа.

— Езжайте, я покажу дом, — сказал председатель и пошел впереди лошади.

Не больше ста метров мы проехали, как услышали какой-то вой, а подъехавши поближе, определили, что вой идет из стоявшего неподалеку дома, и чем ближе мы к нему подъезжали, тем сильнее и надрывнее этот вой был слышен. Отец недоуменно пожал плечами.

— Вот энта изба, — остановился председатель, указавши рукой на дом, в котором после этого жеста вой усилился.

Здесь увидел я, что из каждого оконца дома глядели ребячьи лица с расширенными глазами и открытыми ртами. Они-то и выли. А из одного окна глядела старуха, сверля ненавидящими глазами всех нас — и председателя, и моего отца, и Красотку, и тарантас. Из дома вышел мужчина с черной бородой в неподпоясанной рубашке и молча уставился на нас мрачным взглядом.

— Так здесь же живут? — удивился отец.

— Выселяем мы их, — небрежно и равнодушно бросил председатель, сплюнув. — Хватит. Попили нашей кровушки.

— Это вашей-то? — холодно спросил отец, сдвинув брови.

— Ну, не моей, так чьей-нибудь... Мое-то дело какое? Приказали, разнарядку из РИКа прислали на докулачивание, — добавил он, почувствовав неодобрительный тон отца. — Может, и зря, но не нашего ума дело.

Они еще о чем-то говорили, но я уже не слышал, я смотрел на этот дом, в ушах моих стоял вой, то утихающий, то усиливающийся, и резал душу... Из избы выскочила женщина с заплаканным лицом и хотела было броситься к нам, но мужчина грубо остановил ее, схватил за руку, а потом что-то сказал ей отрывисто и оттолкнул. Она бросилась обратно в дом, и я видел, как металась она у окон, оттаскивая от них детей. Вой утих, окошки стали пустыми, только из крайнего окна так же ненавидяще глядела старуха. Губы ее шевелились, и непонятно было, молилась ли она, или посылала нам проклятия. К моему горлу подкатывал комок, к глазам — слезы, я не выдержал, громко всхлипнул и, повернувшись к отцу, почти крикнул:

— Поедем, папа, поедем!..

— Да, поворачивай.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.