Но главная причина «модности» заключалась в одной крайне редкой особенности тургеневской личности: по складу литературного дарования он был пророк. Это не возвышенная похвала – именно творческая особенность, ничего более.

Здесь, видимо, опять надо вернуться к огромному тургеневскому уму. До сих пор спорят: полезны ум и образование в художественном творчестве или вредны? На примере русских гениев можно ответить однозначно: полезны! Тургенев постоянно попадал в самую сердцевину, в «десятку» общественных проблем, конечно же, не потому, что «популярничал» или стремился «подвильнуть хвостом», а только потому, что наблюдал жизнь страны гораздо внимательней, понимал гораздо глубже, чем подавляющее большинство его современников. Отсюда постоянный жадный интерес к его творчеству. Отсюда, к сожалению, близорукие, но злые нападки на писателя.

Момент «Записок охотника» был счастливый: писатель и передовое общество совпали в оценке острых проблем дня. Дальше стало сложнее: выражаясь стилем современных спортивных репортажей, писатель «пошел в отрыв». Почти в каждой новой вещи открывал он новые типы. Если жизненность их обнаруживалась сразу, вещь объявлялась творческой победой, если через пятнадцать лет, – клеветой. К счастью, четырех десятилетий творчества хватило, чтобы читающая Россия поняла и признала этот пророческий дар...

Впрочем, нельзя забывать, что в ту пору в России вовсе не один Тургенев был пророк: ведь рядом работали два гиганта, Толстой и Достоевский, видевшие многое в будущем с необычайной, пугающей ясностью, и крупнейшими писателями России двадцатый век признал именно их. Но Тургенев при жизни был популярней. Почему?

Видимо, дело в том, что его пророчества в ту пору были, если можно так выразиться, более конструктивны.

Достоевский, например, точно предсказывал развитие страшных общественных типов и уродливых, преступных отношений – спустя сто лет после его смерти фашиствующие «бесы» угоняют пассажирские самолеты и взрывают бомбы на вокзалах. А Тургенев с той же точностью предсказывал развитие светлых общественных типов и высоко человечных отношений.

Достоевский объяснял, как нельзя и не надо жить, Тургенев – как можно жить. А человек, читающий книгу, знал, что ему, уверенно произнеся вслед за писателем все «нет», все равно потом придется сказать «да»: надо жить, надо строить жизнь во всей ее сложной конкретности для себя, для тех, кто рядом, для тех, кто придет. Вот он и тянулся к обнадеживающим прогнозам Тургенева, ибо с Тургеневым жить можно.

Тургеневские «конструктивные пророчества» поразительны. Вспомним хотя бы знаменитых «тургеневских девушек», которых сегодня, без всякого на то основания, преподносят в воспитательных беседах в качестве послушных, благонравных, стопроцентно примерных девиц. Ведь на деле это были подлинные революционерки в сфере человеческих отношений. С какой решительностью ставили они любовь выше условностей, рассудок выше предрассудка! Да и разве ограничивалась их роль областью любви? Рядом с героинями тургеневских романов немыслимо было оставаться невеждой, бездельником, уродливым холопом любого вышестоящего. Самим фактом своего существования они боролись за достоинство и свободу человека. Не от них ли ведут свою родословную героини «Народной воли», революции и Отечественной войны? Впрочем, почему непременно героини? А обычные юные лица, сдержанные и смелые, задумчивые и открытые, то серьезно, то критически, то испытующе глядящие на мир, разнообразные девичьи лица, так украшающие рабочим утром улицы наших городов, – разве не Тургеневым то ли замечены, то ли угаданы они почти полтора века назад?

В свое время «тургеневские девушки» буквально потрясли современников, как ныне потрясают нас, потомков. В мире немало славных литератур, наша не единственная, но где еще найти женские образы, которые сочетали бы в себе такую душевную силу, высоту нравственных критериев и способность к самопожертвованию, как это характерно для героинь нашего классика? Вряд ли будет преувеличением сказать, что эти характеры, созданные историей народа и творческим провидением писателя, – наше великое национальное достояние.

Но главное из «конструктивных пророчеств» великого писателя, пожалуй, все же не «тургеневские девушки»...

Если бы Иван Сергеевич написал в жизни только одну эту книгу, он все равно занял бы место в первом ряду нашей классики. До сих пор «Отцы и дети» – как бы эталон «проблемного романа». Вроде бы все привычно: интрига, сюжет, частная жизнь частных людей, но какой узел конфликтов, какой острый и контрастный портрет эпохи!

Роман читается до сих пор, но это умеренная похвала. Век для хорошей литературы не так уж много, и самые разные произведения современников Тургенева, от лирических стихотворений до многоактных пьес, без видимых усилий перешагнули этот рубеж. Но спустя век вызывать яростные, непрекращающиеся споры способна только уникальная книга.

На рубеже пятидесятых – шестидесятых годов по стране одна за другой прокатились две небывалые по массовости и накалу дискуссии. Впрочем, «прокатились» – неточность: то затухая, то усиливаясь, катятся до сих пор. Первая – о «физиках и лириках», о цивилизации и культуре, о вещах и духовности, о том, нужны ли нашему современнику Бах и Блок, или это только привычная дань «хорошему тону». Вторая – о проблеме «отцов и детей», о взаимопреемственности или взаимоотрицании поколений.

Обе эти дискуссии (а в них в той или иной мере участвовали едва ли не миллионы людей, от старшеклассников до государственных деятелей) восходят к одной не слишком объемистой книге, которую сам автор скромно называл повестью и лишь потом определил как роман.

Причем интересно, что мы спорим не только о проблемах романа, но и о его персонажах – прежде всего, конечно, о Базарове – вот уже двенадцать десятилетий (а сколько их будет еще?). Кто он? Что за личность? Циничный прагматик, равнодушный ко всему прекрасному, или умный работник, справедливо презирающий прекраснодушную болтовню? Находчивые преподаватели литературы порой устраивают в духе двадцатых годов «суды» над Базаровым, и эти литературно-юридические мероприятия имеют среди старшеклассников стойкий успех. Многие ли герои старой классики удостаиваются нынче диспута?

Говорят, время все ставит на свои места. С «Отцами и детьми» этого пока не произошло: видно, для этой книги сто лет не время. Тип Базарова продолжает развиваться, роман уходит корнями в далекое будущее.

Удивительной силы «конструктивное пророчество»!

Теперь нелегко понять, почему тогдашние блюстители прогресса углядели в Базарове карикатуру на передовую молодежь. Утверждали, что писатель отстал от жизни. На деле все обстояло по-иному, как оно и бывает нередко: жизнь отстала от писателя, уже увидевшего и осмыслившего ее будущий этап...

Так, может, не стоило забегать? Может, разумней было подождать, пока жизнь подтянется, и уж тогда высказаться – всем все понятно, ни обвинений, ни обид?

Заманчиво, но нельзя. Ибо сама по себе жизнь не подтягивается. Надо тянуть. Ее и тянут вперед такие, как Базаров. Такие, как его автор...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.