- Вы неточно цитируете, - улыбнулся Маликов, - впрочем, это сказано в стихах... Там сказано о приятной беседе...

Надо было ехать. Кросс жизни, о котором сказал Басир, был сильнее привязанностей, а почему - неизвестно.

Мы поднялись с Малиновым на пригорок, и он показал вагончик сейсмической станции. Очень молодой человек со светлым хохолком вбежал в этот вагончик.

- Сейсмолог, - сказал Маликов, - москвич. Работает здесь с женой.

Сейсмолог встретил нас со смешной высокомерностью, свойственной молодым людям, едва освоившим первую степень посвящения в жизнь.

Маликов представился.

- Секретарь райкома? - спросил сейсмолог. - Удивительно! Не знал. Не знал.

Маликов извинился. Он сказал, что за делами не мог выбрать времени раньше, чтобы представиться. Он сказал это без капли иронии, тем хорошим тоном взрослого человека, которым одновременно выказывают уважение к собеседнику и ставят его на место.

И тут я должен признаться, что сейсмолог оказался единственным человеком на Памире, который читал мои сочинения. Он почему-то удивился, встретив живого автора, переменил свое отношение к Маликову и предложил войти в дом и выпить водки. Это был уже кусочек московского радушия. В интеллигентном горле сейсмолога сразу застряли сто восемьдесят четыре темы для разговоров, и каждая тема, естественно, развивала исключительно социальные проблемы, от которых критически мыслящему индивидууму просто некуда деваться. Крепко досталось и литературе, и искусству, и науке, и отсутствию горячей воды.

Умный Маликов с нежностью смотрел на нашего молодого хозяина и поздравлял союз писателя и читателя. Он еще раз выразил сожаление по поводу того, что не поддерживал знакомства прежде.

При этом была высказана мысль, что гора с горой не сходится, чего не скажешь о человеке.

- Сходится, - сказал сейсмолог.

- Когда же они сойдутся, эти горы? - спросил я.

- Довольно скоро, - сказал сейсмолог. - Через пять миллионов лет. Приходите, увидите.

Я поблагодарил и пообещал не опоздать на свидание.

А когда мы вышли. Маликов вздохнул и со всеми подробностями рассказал мне жизнь этого парня.

- Если бы можно было регулировать сердца, - сказал он, - кто бы отказался удалить боль? Но если бы это было возможно - кто бы позволил себе лезть в чужое сердце?

Он говорил о парне, которому за делами не успел представиться прежде, говорил о жизни нелегкой, связанной с личными мотивами, далекими по расстоянию и поэтому особенно близкими. Он не копался в ней. Он был участлив, задумчив и деликатен...

(Окончание в следующем номере.)

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.