— Опоздал, Лаврентий, — вдруг рассмеялся генсек, глядя мимо собеседника. Завенягин обернулся. В кабинет входил заместитель Ежова Берия.

В Норильск, куда эшелон за эшелоном этапировали заключенных, Авраамий Павлович поехал вольным. Но кто знает, как сложилась бы судьба Завенягина, если бы как раз в эти дни не возникла острая ситуация со стратегическим металлом и не было бы у генсека срочной нужды в хозяйственнике такого размаха.

Он был сама скромность. На шумные приветствия отвечал аплодисментами, относя овации к партии, к народу, к тем, кто сидит в зале. О своих решениях чаще всего говорил безлично: «...мы тут посоветовались». О своей исключительной значимости мог разве только пошутить: «...партия уже подумала», «...о том, что я великий, я из газет знаю...». Мог шутливо декламировать: «...Кавказ подо МНОЮ, ОДИН в вышине стою над снегами у края стремнины...» Шутовал, изображая «секретаришку» у своей дочки — «хозяюшки».

Шутил, шутовал, юмором маскировал свое болезненное тщеславие. Но однажды выдал себя, обмишурился.

Бухарин называл Сталина Чингисханом, но за глаза. Прямо сказать Кобе все, что о нем думает, Николай Иванович до случая не решался. В июне 1928 года этот случай представился.

Так бесцеремонно обращаться с товарищами по Политбюро, как в том июне, Сталин раньше себе не позволял. После обсуждения взволнованного, полного деловой тревоги за судьбу русской деревни письма заместителя наркома финансов Фрумкина было решено ответить на него коллективно. И Сталин этим решением пренебрег, ответил Фрумкину сам, не беря в толк ничьих соображений. Не стесняясь в выражениях, навешивал честному партийцу политические ярлыки один другого хлестче.

При первой же встрече со Сталиным Бухарин обвинил его в том, что, обращаясь с Политбюро как с совещательным органом при генсеке, он узурпирует власть на манер «мелкого восточного деспота». Сталина бу-харинский напор насторожил. С тех пор, как в двадцать пятом Троцкий на расширенном заседании Политбюро заявил, что Сталин «выдвигает себя на роль могильщика революции», никто с ним в узком партийном кругу так резко не говорил. Троцкому тогда Сталин ничего не ответил. Побледневший, напуганный, он хлопнул дверью. Теперь с Бухариным почел за благо на время замириться:

— Не надо нам с тобой ссориться. Мы ведь с тобой Гималаи, все остальные — пигмеи...

Дорого поначалу обошлась ему эта фраза. От Бухарина она стала известна членам Политбюро, и на первом же заседании они призвали генсека к ответу за «пигмеев». «Не говорил я этого», — отпирался Сталин. «Говорил», — настаивал Бухарин. Надо бы еще и посмотреть, не с того ли июньского дня стал вождь так играть в скромность, каковой он до этого излишне не грешил.

В своем выступлении на партконференции управляющий делами ЦК, а до этого зампред ВЧК Александр Ксенофонтович Ксенофонтов заявил, что формула «бить кулака, опираясь на бедняка в союзе с середняком» — троцкистская.

— Кто это тебе сказал? — резко оборвал Ксенофонтова сидевший в президиуме Сталин.

— В «Правде» говорили, в Истпарте.

— А я тебе это говорил? — зло бросил Сталин и принялся ожесточенно выбивать о кумачовый край стола погасшую трубку.

В двадцатые годы в секретариате Сталина работал Мехлис, позже сменивший Бухарина на посту главного редактора «Правды». У Сталина Мехлис начал работать в ту пору, когда генсек превращал свой личный секретариат в особый надгосударственный и надпартийный орган. Впрочем, не только служебным статусом определялись обязанности недавнего выпускника Института красной профессуры.

— Мехлис, спички! — то и дело раздавалось из кабинета Сталина, и Мехлис торопился на вызов.

Однажды, придя на работу, Сталин не без удивления обнаружил нововведение своего помощника: на специальной полочке рядом со столом были аккуратно разложены трубочный табак, папиросы «Герцеговина Флор», коробки спичек. Не прошло и минуты, как по внутреннему телефону донеслось:

— И все-таки спички, Мехлис!

И Ксенофонтов, и Мехлис близко узнали «Хозяина», когда он еще жил, как все смертные, применительно к обстоятельствам, но втихую поглядывал на окружающих с гималайских высот. А были люди, работавшие бок о бок с Кобой еще до того, как он стал генсеком, вождем. Вот они-то и видели изначальные ухватки молодого властолюбца.

В годы гражданской войны Сталин возглавлял два Наркомата — по делам национальностей и рабоче-крестьянской инспекции. Когда его отзывали с фронта, он исправно появлялся в обоих Наркоматах, однако служащие видели его там крайне редко. Член коллегии РКИ, старый большевик Николай Николаевич Баранский видел Сталина часто, но всегда в рабочем кабинете. Он давно приметил, что Сталин никогда не входит в Наркомат через парадный подъезд.

— Иосиф Виссарионович, почему вы пользуетесь только черной лестницей? — полюбопытствовал однажды Николай Николаевич.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.