«Россия. Этот звук — свирель»

Константин Дмитриевич Бальмонт родился в Гумнищах Шуйского уезда Владимирской губернии (ныне Шуйского района Ивановской области) 4 июня 1867 года.

Бальмонт искал свои фамильные истоки среди французских и польских старинных родов. По свидетельству Е. А. Андреевой-Бальмонт, «прадед отца поэта был сержантом в одном из кавалерийских лейб-гвардейских полков императрицы Екатерины II — Баламут... Этот документ на пергаменте и с печатями хранился у нас. На Украине есть и до сих довольно распространена фамилия Баламут. Прадед поэта Иван Андреевич Баламут был херсонским помещиком... Как фамилия Баламут перешла в Бальмонт — мне не удалось установить» (цитирую по рукописи книги «Мои воспоминания о К. Д. Бальмонте»).

Будущий поэт рос в небольшой усадьбе отца, помещика небогатого, страстного охотника. Мать — дочь генерала, по свидетельству поэта, оказала на сына глубокое влияние. Именно она ввела его в «мир музыки, словесности, истории, языкознания».

Первые десять лет жизни прошли в деревне. В автобиографии, написанной в июне 1907 года и помещенной в «Книге о русских поэтах последнего десятилетия», Бальмонт говорит о своей ранней любви к деревне и к морю. Горожанин, он ненавидит город «как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище». И все же в городе он находит свободу и «отравы пьянящие, которые уже вошли в душу и которые, ненавидя, люблю».

Воспитывался Бальмонт на произведениях русских классиков. «Первые поэты, которых я читал, были народные песни. Никитин, Кольцов, Некрасов и Пушкин. Из всех стихов в мире я больше всего люблю «Горные вершины» Лермонтова (не Гете — Лермонтова)». Много поздней название стихотворения «Горные вершины» Бальмонт возьмет в качестве заглавия для своего сборника статей.

Чтение стало любимым занятием Бальмонта. В его жизни чтение, книга, самообразование играли первостепенную роль.

Обстановка Шуи — городка рабочего, фабричного — оказывала на поэта несомненное влияние. Он рос в среде не обывательской, благостно-захолустной, заскорузлой, а среди фабричных рабочих, мастеровых, ремесленников.

Первые стихи, написанные в десятилетнем возрасте, жестоко были раскритикованы матерью. Наступило шестилетнее молчание. Гимназист призадумался. После перерыва из-под его пера появляются стихи, в которых чувствуются явные перепевы поэтов некрасовской школы.

Осенью 1886 года Бальмонт поступает в Московский университет (юридический факультет). Год спустя он был обвинен в участии в студенческих беспорядках, три дня просидел в Бутырской тюрьме и был выслан в Шую. Здесь он снова связывается с революционно настроенными людьми, задумывает новые решительные шаги: например, хочет участвовать в террористическом акте. Вскоре он оказывается вне университета.

После новой неудачной попытки систематического учения (ярославский Демидовский лицей) занимается самообразованием. Неудачная женитьба, нервное расстройство, бытовые неурядицы, душевная смута, в которой он не в силах был разобраться и преодолеть ее, толкнули Бальмонта на самоубийство. В марте 1890 года он выбросился из окна третьего этажа, остался жив, но был надолго прикован к постели. Этот отчаянный прыжок в окно и вернувшееся после этого ощущение жизни и ее ценности много значили в становлении личности поэта.

В Ярославле Бальмонт выпустил «Сборник стихотворений» (1890), не принесший ему ни радости, ни успеха. Он уничтожил почти весь тираж, повторив поступок Гоголя, Некрасова и других русских поэтов.

В эту пору (начиная с осени 1894 года) для Бальмонта много значила дружба с Брюсовым. Последний самыми возвышенными словами рисует нам портрет Бальмонта, говорит о его тонкости, чутье, образованности: «Многое, очень многое мне стало понятно, мне открылось только через Бальмонта». И далее: «Я был одним до встречи с Бальмонтом и стал другим после знакомства с ним».

Первой книгой Бальмонта принято считать не вышеупомянутый «Сборник стихотворений», а сборник «Под северным небом» (1894). Книга вызвала и резко отрицательные, уничижительные, и благожелательные отклики, в которых отдавалось должное и изяществу формы, и музыкальности стиха, и чувству речи.

Весной 1897 года Бальмонта приглашают в Англию. Он читает лекции по русской поэзии в Оксфорде.

В конце века он много ездит: во Францию, Голландию, Англию, Италию, Испанию (вместе со второй женой Е. А. Андреевой-Бальмонт). Ему хотелось побывать во всех странах, познакомиться со всеми народами. Он желал быть очевидцем, свидетелем, летописцем. И решительно обо всем написать. Языки, литература, искусство мира всю жизнь увлекали поэта. Любознательность и подвижность остались навсегда характерными чертами его облика.

Один за другим в конце XIX — начале XX века выходят сборники стихов Бальмонта.

Интенсивность творческой деятельности может быть легко показана на беспрерывности выхода его книг: «Безбрежность» (с 1895-го четыре издания), «Тишина» (с 1898-го три издания), «Горящие здания» (с 1900-го три издания), «Будем как солнце» (с 1903-го четыре издания), «Только любовь» (с 1903-го три издания). И так всю жизнь: каждый год — два-три издания.

Антиправительственные выступления Бальмонта в пору первой русской революции не были игрой и бравадой, как это представляется некоторым биографам. Это были увлеченные, страстные, гневные протесты, вызвавшие широкий общественный отклик. Е. А. Андреева-Бальмонт пишет, что в 1905 году он «все дни проводил на улице, строил баррикады, произносил речи, влезая на тумбы», он «страстно увлекся революционным движением». Именно увлекся. Так же быстро эта увлеченность оборвалась, уступая место другим увлечениям. В это время он сотрудничает в большевистской «Новой жизни», пишет сатирические, обличительные стихи, митингует, ждет расправы над собой, как ему казалось, законченным революционером. И наконец, уезжает, бежит в Париж — надолго, на семь с лишним лет.

В 1912 году он совершает грандиозное кругосветное путешествие (Лондон, Плимут, Канарские острова, Южная Америка, Мадагаскар, Южная Австралия, Полинезия, Новая Гвинея, Цейлон и др.), которое насытило любознательного поэта, но не избыло его тоски по России. В одном из писем того времени Бальмонт писал: «Мне хочется обогатить свой ум, соскучившийся непомерным преобладанием личного элемента во всей моей жизни».