В 1860 году он знакомится с Петром Баллодом, революционером, владельцем «карманной типографии», принимает активное участие в деятельности кружка Баллода, в работе так называемого Шахматного клуба Петербурга, объединившего прогрессивно настроенных литераторов (Шахматный клуб, не просуществовав и года, был закрыт Александром II. — И. Т.). Писарев — в центре событий, в числе организаторов, подписчиков или по крайней мере участников большинства общественных событий в Петербурге. Было бы весьма наивным полагать, что разрыв с невестой толкнул трезвого и беспощадного логика на такие, например, слова:
«Посмотрите, русские люди, что делается вокруг нас, и подумайте, можем ли мы дольше терпеть насилие, прикрывающееся устарелою формою божественного права?.. В наше время каждый неограниченный монарх поставлен в такое положение, что он может держаться только непрерывным рядом преступлений... Примирения нет. На стороне правительства стоят только негодяи, подкупленные теми деньгами, которые обманом и насилием выжимаются из бедного народа. На стороне народа стоит все, что молодо и свежо, что способно мыслить и действовать... Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть... То, что мертво и гнило, должно само собой свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы...»
Заключенный встал и, подойдя к двери, стукнул в нее кулаком.
— Я желаю видеть плац-адъютанта, — спокойно сказал он в возникшие перед глазами усы, перечеркнутые решеткой-глазком. — Штабс-капитана Пинкорнелли. Усы не отвечали.
— Ты понял?
Шторка на глазке опустилась, Писарев вернулся к столу и снова начал писать.
«По вопросу о том, какие книги нужны Писареву для его работ:
Я желаю продолжать статью «Исторические идеи Огюста Конта», которой начало было напечатано в «Русском слове». Для этой работы мне нужно иметь:
1) «Русское слово» за ноябрь 1865 года, чтобы видеть, на чем я остановился, и не сделано ли в этой статье каких-нибудь изменений.
2) Auguste Conte. Cours de philosophie positive. Volumes V et VI.
3) Бокль. «История цивилизации в Англии».
4) Tocqueville «L'ancien regime et la revolution».
По вопросу о том, кто позволил Писареву видеться с матерью от 10 час. утра до 2-х часов пополудни.
По чьему позволению это делалось — этого я не знаю, знаю только, что меня обыкновенно уводили в каземат в 2 часа или в начале 3-го. Канд. университета Дмитрий Писарев».
Писарев поднял голову от письма и усмехнулся. Занятно, что Сорокин приказывает письменно донести, почему и как он, заключенный № 9, получил разрешение на свидания, продолжающиеся по 4 часа, — льгота исключительная. Выходит, Пинкорнелли провернул дело совсем втихую. А генерал-лейтенант не ведает, что у него в крепости делается. И Сабанеев не расстарался, не вынюхал еще...
Писарев взглянул на непозволительную свою подпись — «канд. университета» — и подумал, что игра с огнем до добра не доведет, с таким трудом выхлопотанное разрешение писать — одно и поддерживало душевные силы. Но не быть самим собою он не мог...
Мука отобразилась в ровных чертах его, маленькое личико сморщилось. Сильно зажмурив глаза, он провел по сжатым векам пальцами. Теперь могли прекратиться и свидания, и переписка, и работа. Останутся тайные пересылки с помощью Пинкорнелли. А останется ли сам Пинкорнелли? Иван Федорович — стар. Поставит Сорокин нового плац-адъютанта — что тогда?
Писарев вскочил, сжал виски руками, страшным усилием воли подавил крик, готовый сорваться с уст. Глухое грудное урчанье — так собака стонет во сне — на миг повисло в камере и пропало.
В коридоре застучали начальственные шаги, загремел ключ в замке, дверь распахнулась. Вошел человек в полной жандармской форме, ступил в полосу света, и стало ясно, что посетитель совсем еще молод. Скуластое лицо его со щеточкой усов выражало государственную твердость.
— Ротмистр Борисов, — представился жандарм и слегка поклонился. — Помощник смотрителя Алексеевского равелина.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.