Неужто и северный лосось незаметно уйдет в небытие, повторив горькую судьбу аральского шипа, атлантического осетра и многих других рыб? Сколько же можно терять? Что оставим нашим детям, внукам?

...Когда приезжаешь осенней порой в Нарьян-Мар, не можешь не поразиться странному на первый взгляд обстоятельству, — кажется, что вся здешняя жизнь в основном зависит от хода семги.

Здесь, в низовье Печоры, все грандиозно — и ширь реки, и само семужье перекрытие. Данные о нем так и просятся в Книгу рекордов Гиннесса. Еще бы, нигде в мире нет такого: 1600 метров сетей ежедневно контролируются бригадой водолазов и поэтому надежно закрывают путь великой миграции рыбы.

Но... сегодня оно стало притчей во языцех. Даже на XIX партконференции звучали слова тревоги за судьбу печорского лосося. Одни утверждают, что все семужьи беды на Печоре от перекрытия, другие же (я отношусь к их числу) верят в огромные возможности концентрированного лова. И нельзя, на мой взгляд, винить лишь это сооружение (где работают 60 рыбаков вместо 600 — 700 ловцов, как было тридцать лет назад) в нынешней депрессии стада.

Дело в том, что стадо печорской семги неоднородно: оно состоит из полутора десятков популяций. Вот, например, на Верхнюю Печору, пройдя почти полторы тысячи километров вверх по реке, идут самые мощные, самые крупные особи. Но мы не ведаем, сколько же рыбин заходит в тот или иной приток, каков вклад каждой популяции в фонд естественного воспроизводства лосося. И пропускаем и ловим чохом, даже не пытаясь наладить мечение производителей. Дорого, хлопотно. Да и кто даст деньги, людей? Минрыбхозу это ни к чему...

Много лет тому назад, начиная концентрированный лов семги, было решено пропускать на нерест пятьдесят процентов производителей. Заметим, что стадо печорской семги еще в начале шестидесятых годов было достаточно мощным, многочисленным. А потом, когда пошли слабые поколения, стали пропускать на нерест шестьдесят, а в иные критические для семги годы даже семьдесят процентов рыбин, подошедших к нерестилищу. На первый взгляд все разумно. Если, конечно, забыть, что численность печорского лосося очень низка. Очевидно, что надо пропускать на нерест малочисленные стада целиком, а не частично, как это практикуется сейчас.

Изменится ли словно по мановению волшебной палочки нынешняя кризисная ситуация с семгой, если перекрытие будет снято? Я уверен — нет! Браконьерство на Печоре — это сегодня проблема номер один.

Ученые считают, что раньше ежегодный вылов семги на нерестилищах был равен примерно 24 тысячам особей. Тогда ловили лишь по открытой воде — этого хватало. Но теперь, когда в бассейне Печоры не осталось недоступных для человека уголков, когда зимой для подпольного лова семги можно воспользоваться снегоходом или же казенным вертолетом, лов стал круглогодичным. На нерестилищах семгу промышляют старинной острогой, а на миграционных путях ставными, плавными сетями, неводком. Не забыт и спиннинг — иногда он бывает очень добычлив. Есть данные, что около половины пропущенной через перекрытие семги вылавливается. Значит, если от малого да еще отнять — ведь ничего-то и не остается! Уверен, что лишь ужесточением рыбоохранного законодательства мы не добьемся успеха в борьбе с браконьерством. Нужно иное, нетривиальное решение этой трудной рыбо-хозяйственной и социально-экономической проблемы. Необходимо возродить у северян (да и не только у них) чувство подлинных, а не формальных, как сейчас, хозяев реки. Той реки, на берегах которой они выросли и где, наверное, будут жить их дети.

Есть, на мой взгляд, палочка-выручалочка. Лицензия. Лицензионный лов рыбы делает у нас первые крайне робкие шажки. А ведь во многих странах любительское рыболовство — дело очень выгодное: спортивный лов ценных видов рыб (прежде всего, конечно, лосося) имеет гораздо более высокую стоимость, чем промышленный. Коммерческая стоимость одного лосося, добытого любителем, все время росла: в 1958 году — 158, в 1966-м — 214, а в 1980-м уже 333 доллара. Это в Канаде.

А в Шотландии, например, любительский лов лосося, которым занимается всего-навсего два процента населения, дает 250 миллионов долларов в год. Значит, мы просто спим на мешках с золотом! Достаточно сказать, что на семужьих реках Архангельской области (их здесь 250!) до сих пор не нашлось акваторий, где бы рыбак, купив по льготной цене лицензию, мог бы не таясь, не воровским способом, как это повелось, а на законных основаниях, легально выловить семгу.

Недавно мне довелось принять участие в работе первой советско-американской конференции по охране и воспроизводству атлантического лосося. Характерно, что и в США, и в Канаде проблемы охраны лосося достаточно остры. Но если мы практически ничего не делаем для сбережения «подарка человечеству», то канадцы, например, успешно реализуют пятилетнюю правительственную программу по восстановлению численности ряда популяций лосося. А США за два десятка лет вложили в программу по атлантическому лососю 111 миллионов долларов. Но это не все. Намечено в самые ближайшие годы добавить еще 350 миллионов... И эти миллионные инъекции вполне себя оправдывают — экологически и экономически.

Так чей же он, печорский лосось? Минрыбхоза СССР? Того, что ведет промысел, но ровным счетом ничего не делает для сохранения стада семги?

Может быть, местных Советов? О нет! Они по-прежнему на Севере бессильны и безгласны и находятся, как правило, под пятой тех ведомств, что крушат много лет северную природу.

Обществу охотников и рыболовов? Это тоже не хозяева... Может быть, нефтяникам, газовикам? Тем, кто ворочает миллионами, миллиардами рублей, созидая базис добывающей экономики? Тем, кто ни на йоту не заинтересован экономически в сохранении чистоты вод, рыбных ресурсов, самой семги, наконец?

Нет хозяина...

Недавно президент отделения общества рыболовов «Граут анлимитед» штата Аризона У. Дэвис писал: «Мы хотим предупредить наших друзей в СССР: бережно храните лосося Двины, Печоры. Это последние косяки в мире, что идут на нерест».

Прислушаемся же, пока не поздно, к мудрым словам. 

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.