— Что, больше ловить не будете? — ненатурально удивляется Виркин.

— А зачем больше? Одного на уху, двух — на «жареху». И собаке еще достанется.

Степан между тем уже острит ножик о камень: ленков хорошо разделывать свежими, пока не задубели.

На скорую руку мы сварганили уху из свежего ленка. Как всегда, попили на дорожку чая, заваренного на этот раз брусникой — ягода в изобилии росла рядом с зимовьем.

Я пошел проводить Виркина к моторной лодке, оставленной километрах в трех от зимовья: иного пути сюда не было — сначала от Кульчей по протоке и озеру, потом пешком по таежной тропе к зимовью.

— Смотрите, — наказывал Виркин, — Степке ни капли спиртного не давайте. Я потом расскажу, какого я его подобрал в городе.

— А что, он в городе жил?

— На большом заводе токарем работал, семью имел... Жену потерял — кажется, утонула. И тоже все по этому делу. — Виркин выразительно щелкнул пальцем по горлу.

— Ты рисунки в зимовье на стенках видал?

— Да нет, не обратил внимания.

— Посмотри как-нибудь. Сынишка Степана рисует. Он в интернате живет, в Орель-Чля.

3

...Тишина тайги, треск веток в огне — все располагает к разговору необыденному и несуетливому.

Степан — еще раз убеждаюсь — человек, тонко чувствующий настроение другого. Сначала он просто молчит, прихлебывая из кружки. Потом начинает расспрашивать меня про родителей, про деревню, в которой я вырос. Оказывается, в интернате поселка Маго, где я учился в средней школе, у нас были общие знакомые: Саша Дечули, Валя Ходжер. Это так искренне радует Степана, что он хлопает меня по плечу, будто родственника встретил.

Рассказываю Степану, что Валя известным человеком стала — танцует в знаменитом на всю страну ансамбле, ездит за границу, окончила Ленинградский институт народов Севера.

Больше всего Степана поражает то, что Валька Ходжер, их Валька из Орель-Чля, задира и задавака, ездит за границу.

Для Степана, как и для меня, давно стало привычным, что молодежь малых народностей Приамурья многого достигает в жизни. Мой закадычный дружок Юрка в свое время поступил в Сахалинскую мореходку и успешно ее окончил. Врачи, инженеры, учителя — сегодня эти профессии среди нивхов и нанайцев такие же распространенные, как рыбак и охотник. Среди нивхских детей особенно много талантливых рисовальщиков. Думаю что это природный дар: точность линий, гармония цвета, логика композиции — все это подсмотрено и схвачено из жизни тайги, рек и озер, их обитателей — птиц и животных.

Учиться любимому делу, просто ли получать профессию молодежь Приамурья, как правило, едет в несколько городов — Ленинград (там Институт народов Севера имени Герцена), в Николаевск-на-Амуре, Комсомольск и Хабаровск. Вот тут-то и подстерегает их испытание жизнью в городе. Не все это испытание проходят успешно.

Степан осторожно подбрасывает ветки в костер, протягивает руки к огню, словно ему внезапно стало холодно. Долго молчит. А потом рассказывает. Все рассказывает. Без утайки. В то время записывать я не мог, хотя блокнот с ручкой и был под рукой. Поэтому рассказ Степана привожу по памяти.

Рассказ Степана

«В городе мне понравилась одна девушка. Ее звали Аня. Я уже работал на заводе токарем. Училище окончил хорошо и водку тогда не пил. Некогда было. Очень увлекся чертежами, за пять минут мог любой, самый сложный, разобрать и прочитать. Мастер на участке по бокам меня хлопал: «Ну, Степка, быть тебе инженером!»

Когда мы с Аней поженились, нам сразу отдельную комнату дали в семейном общежитии. Бригада на свадьбу холодильник подарила, мы мебель красивую купили. Потом Васька родился. Дружки в общежитии говорят: «Ты, Степан, теперь — глава семейства, семью кормить надо. А у тебя в новом холодильнике вечно пусто... Надо на рыбалку, однако, ехать».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.