5

А через несколько дней закончилась наша таежная вольница. Приспела пора возвращаться. В поселок Орель-Чля мы заглянули на несколько минут: из виркинской моторки пересели в попутный катер-почтовик. Где Степан, что с ним? Искать было некогда.

Письмо Степана

«Здравствуй, Александр! Виркин очень сильно ругался на вас и на меня. Дескать, это вы меня подпоили. А я гулял совсем недолго — дня четыре или пять. Правда, немного руку повредил — плечо. Так что лекарства, которые ты оставил для меня на зимовье, и особенно мазь очень пригодились. Спасибо тебе также за монтажную шапку. Она оказалась очень удобной, особенно для охоты. Длинные отвороты закрывают шею, и снег с деревьев за шиворот не падает. Помнишь, мы говорили с тобой про наши деревни, которые все забросили? Не знаю, как ты, Александр, а я решил точно: останусь теперь до конца жизни в Кульчах. С Виркиным работать можно: он хоть и кричит на меня, а всегда помогает. А мне ведь еще ребятишек поднимать надо.

У нас в Кульчах, конечно, холодно и давно лежит большой снег. Я поймал уже трех соболей. Зря про меня Виркин говорил, что я плохой охотник. Виркин собирается в отпуск, говорит, что к тебе с Юрой заедет. Я вам икры и рыбы передам. А сейчас посылаю тебе мороженой брусники. Она может до весны храниться и не пропадет. Я же знаю, амурские все бруснику любят.

Кроме охоты, Виркин надавал мне других заданий — измеряю глубину снега, долблю лунки в заводях, чтобы рыба без кислорода не задохлась, немножко рыбачу на махалки. С осени, правда, я ленком запасся — по заберегам. Ленок шел хорошо. Жду вас с Юрой летом. Приезжайте, порыбачите — душу отведете. Я же вижу, как ты рыбачить любишь. Рассказал про вас Ваське, он очень жалел, что не познакомился с городскими... Заставляю его рисовать, говорю: из тебя художник получится, а он отвечает, что хочет быть мотористом на катере.

Ну, вот и все, заканчиваю. Надо топить печку на ночь, а то чувствую, буран собирается. Жму руку. Степан».

Через несколько дней я проснулся глубокой ночью от чувства, будто что-то случилось. И увидел: в комнате моей светло. Я догадался — первый снег...

И тогда я сел за письменный стол и начал писать эти заметки про возвращение Степана из города в родное село. Не давало покоя лишь одно: долго и мучительно я выдумывал имена и фамилии всем нам, а также названия речек, озер и поселков, где происходили все эти, наверное, очень незатейливые, но важные для меня события. Степана, например, я пробовал называть и Дмитрием, и Василием, и Петром. И всякий раз, когда я придумывал новые имена и новые названия, мне приходилось переписывать страницы набело. Выходило фальшиво. Степан все равно оставался в памяти Степаном.

Наконец, измученный, я назвал все и всех так, как в жизни.

И только в фамилии Виркина я изменил одну букву. Сделал я это по одной причине. Виркин, человек придирчивый и строгий, может обнаружить в моих записках досадную неточность. Ну, например, он скажет: «А я курю не папиросы, а «Приму»...» Критики тогда и обобщений типа «напридумывал не оберешься. На что я ему резонно возражу: «А почему ты решил, что этот рассказ про тебя? У моего героя фамилия другая — Виркин...» И тогда Виркин задумается. Такого подвоха он никак не ожидал.

А вообще-то мы Виркина все побаиваемся: и я, и Юра, и наш друг Степан.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.