Ночь, которая умирает

Таллиаферро явно наслаждался произведенным его словами эффектом.

- Так что же вы собираетесь нам сообщить? Таллиаферро глубоко втянул в себя воздух.

Несмотря на то, что он готовился к этому моменту в течение нескольких часов, не так-то легко было наконец решиться.

- В том, что произошло, по всей видимости, виновен не кто иной, как доктор Мендель, - наконец произнес он.

Мендель задохнулся от возмущения.

- Послушайте, доктор, - громко начал он, - если у вас есть какие-либо основания для такого странного...

- Пусть он говорит, Хьюберт, - перебил его высокий голос Эрта. - Я предлагаю выслушать его. Ведь вы сами его подозреваете, и нет такого закона, который запретил бы ему подозревать лас.

Мендель злобно стиснул губы.

- Это нечто большее, чем простое подозрение, доктор Эрт, - начал Таллиаферро, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно. - Доказательства налицо. Мы все четверо знали об изобретении Вильерса, но только один из нас, доктор Мендель, присутствовал при опыте. Только он знал, что оно не является плодом больного воображения. Только он знал, что записи действительно существуют. Нам известно было лишь то, что Вильерс обладал более или менее неуравновешенным характером. Из всего, что знали мы, можно было допустить лишь какой-то процент вероятности того, что Вильерс говорил правду. Мы зашли к нему в одиннадцать только затем, как мне кажется, чтобы окончательно убедиться в этом.

А теперь рассмотрим этот же вопрос с другой точки зрения. Что знал доктор Мендель, и каковы были его мотивы? Представим себе, доктор Эрт, следующую картину. Кто бы ни был тот человек, который пришел к Вильерсу в полночь, он был свидетелем того, как тот потерял сознание, и заснял затем его рукопись. Это лицо (не будем пока что называть его по имени) было потрясено, увидев вдруг, что Вильерс пришел в себя и звонит кому-то по телефону. Охваченному паникой преступнику мгновенно приходит в голову мысль о необходимости как можно скорее отделаться от единственного находящегося в его распоряжении вещественного доказательства.

Он должен был немедленно избавиться от непроявленной пленки с заснятыми записями, причем ему следовало сделать это так, чтобы эта пленка не была найдена и он, в том случае, если его ни в чем не заподозрят, смог бы снова завладеть ею. Идеальным местом для этого был наружный выступ подоконника. Быстро раскрыв окно, он положил на подоконник снаружи пленку и ушел. А теперь, если бы даже Вильерс остался жив или, в другом случае, если бы его телефонный разговор дал какие-нибудь результаты, единственным доказательством вины этого человека были бы показания самого Вильерса, и можно было легко убедить всех в том, что Вильерсу были свойственны большие странности.

Таллиаферро торжествующе умолк, смакуя неоспоримость приведенных им доводов.

Уэндель Эрт, сощурившись, взглянул на него и похлопал пальцами прижатых к животу рук по вытащенному из брюк краю рубашки.

- Так в чем же вы видите главное доказательство вины доктора Менделя? - спросил он.

- Самым важным здесь является то, что лицо, совершившее преступление, открыло окно и положило пленку снаружи. А теперь судите сами: Райджер жил десять лет на Церере, Конес - на Меркурии, я - на Луне, и за этот период нам очень редко приходилось бывать на Земле, только во время кратких отпусков, да и сколько их там было! Вчера мы несколько раз жаловались друг другу на то, как нам трудно привыкать к земным условиям.

Планеты, на которых мы работаем, лишены атмосферы. Мы никогда не выходим из помещения без скафандра. Мы совершенно отвыкли даже от мысли о возможности появиться во внешнем мире без защитного костюма. Ни один из нас не мог бы открыть окно без отчаянной внутренней борьбы. Что касается доктора Менделя, то он жил только на Земле и для него процесс открывания окна - это не более как приложение мускульной силы, и он мог легко сделать это, а мы - нет. Отсюда логический вывод, что преступление совершил он.

Таллиаферро откинулся на спинку стула и позволил себе слегка улыбнуться.

- Клянусь космосом, он прав! - восторженно воскликнул Райджер.

- Ни в коей мере! - приподнявшись с дивана, взревел Мендель. Казалось, что он вот-вот бросится на Таллиаферро с кулаками. - Я отрицаю все эти жалкие измышления. А что вы скажете об имеющейся у меня записи телефонного звонка Вильерса? Там есть слово «одноклассник»...

- Он в тот момент умирал, - возразил Таллиаферро. - Большую часть из того, что он сказал, как вы сами недавно признали, понять невозможно. Я не слышал записи, и я спрашиваю вас, доктор Мендель, правда ли то, что голос Вильерса был искажен до неузнаваемости?