Не стрелять!

В милиции людей наивных и восторженных не держат. В милиции нужны люди, мыслящие трезво. Наверное, Люба такой и была. Только если нормальный средний человек, думая об окружающих, обычно несколько занижает свою оценку, то Люба ее обычно завышала. Как ни странно, это помогало ее службе. Николай Егорович считал Любу Марьину вдумчивым, способным работником и похваливал на совещаниях.

— Давай садись, — сказал Зубов. Он надел очки, пробежал какой-то листок, протянул его Любе. А сам взял со стола другой листок, похожий, кстати, на первый, и принялся его читать. И Люба стала читать:

«Уважаемые товарищи! К вам обращается военнослужащий, моряк Северного морского флота, старшина второй статьи Лаптев Николай Васильевич. Следуя на скором поезде номер 17 «Москва — Мурманск», я в ноль часов пятьдесят две минуты проезжал мимо вашей станции Скалба. На платформе я заметил трех ребят. У одного из них в руке был револьвер примерно системы наган (с барабаном)».

Дальше было зачеркнуто, но разобрать все-таки можно: «Я военнослужащий. Ошибка, думаю, исключена». А вместо зачеркнутого было написано так: «Возможно, я ошибаюсь. Но на вашем месте я бы проверил». Подпись и адрес — почтовый ящик номер такой-то.

Люба подняла глаза. Оказывается, Зубов уже некоторое время смотрел на нее:

— Какое мнение?

Люба в ответ пожала плечами.

— Вот именно, — кивнул Зубов. — На нашем месте он бы проверил! — и подал Любе вторую бумажку, которая действительно была похожа на первую — школьный листок в линейку. Можно даже было подумать, что листки были недавно детьми одной тетради. Почти автоматически Люба приложила их друг к другу. Да нет, без всякого увеличительного стекла было видно: края разные, и здесь линейки бледней, здесь гуще.

— Я тоже провел этот эксперимент, — сказал Зубов. А Люба уже читала:

«Довожу до вашего сведения, что в ночь с двенадцатого на тринадцатое августа на меня совершил нападение подросток, вооруженный револьвером. Нападение произошло примерно в ста метрах от переезда на Школьной дороге».

Все. Ни подписи, ни обратного адреса. Штемпель... Он, как это часто бывает, поставлен был кое-как.

«Школьная дорога» — так мог сказать только местный. Лет тридцать назад школьники поселка Скалба решили построить дорогу, чтобы родители, идя со станции, не месили грязь.

Стали возить песок и гравий на отремонтированной собственными силами древней полуторке... В общем, было дело! Боевая страница в жизни школы. А там и взрослые подключились. Организовали несколько воскресников...

Люба уже застала эту дорогу заасфальтированной.

— Сперва пришло письмо от моряка, — сказал Зубов. — Оно в Александрове брошено. А сегодня второе...

— Местное. — Люба все же разглядела штемпель. — А чего ж так долго до нас добиралось?

— Факт может быть интересным. Но, думаю, он не лежит на главной магистрали.

— В чем-то этот мужик струсил, — сказала Люба. — И что-то он скрывает.

— Почему мужик? — Зубов взял письмо без подписи. — Почерк как раз скорее женский.

— Я в графологии, честно говоря, не сильна, Николай Егорович. Да она и вообще темный лес. А если по фактам... Его не ограбили, верно? Иначе бы заявил. Значит, как-то сумел защититься. Значит... — тут Люба прищурилась: кое-что дошло до нее. — Значит, он мог покалечить этого мальчишку. Вот и боится!