Не стрелять!

— Знал бы, — Демин поднялся, — вообще с таким не связался!

— Сядь! — сказала Алена...

Славка не видел, что делает Демин, а Демин не видел, что делает Славка. Одна Алена, сидящая посредине, могла видеть их обоих.

— Ты что, Демин, правда думаешь, что из поезда можно было увидеть?..

— Да не знаю я, — ответил тот сердито. — Но глупо залететь я не хочу.

— Хм, давай залетать умно! — Славка все время показывал свою насмешливость.

— Слушай, только ты не будь таким умным. — сказала Алена. — Ты отдохни немного.

— Через двадцать минут электричка подвалит, — сказал Демин. — Если решили, то пошли место выбирать. И... нечего здесь крутиться!

— Сейчас придут дяденьки с фонариками, — тут же подхватил Славка. — А, скажут, вот он и Демин, грабитель.

— Я чувствую, мне надо идти домой, — сказала Алена. — А вы тут на досуге бейте друг другу морды, как пьяные пэтэушники... — Тут она вспомнила, что Демин-то как раз и есть «пэтэушник». Хотела поправиться, что о присутствующих, мол, естественно, не говорят. Но это вышло бы глупо...

Демин первый все заметил и понял. Сказал, чтобы не тянуть неприятную для Алены паузу:

— Короче, понял, Славка? Убери! — и добавил довольно внятно ругательство, чтобы Алена не подумала, будто он это все говорит, спасая ее от неловкости... И Алена удивилась, как не раз уже удивлялась, до чего Демин, который явно не был таким уж особенно воспитанным человеком, обладал чувством такта.

Но сейчас ей некогда было удивляться. Ей надо было реагировать на деминское ругательство: нельзя же показать, что ты поняла его душевную тонкость.

При Алене, естественно, употребляли эти слова не в первый раз. Теперь при девчонках вообще хамят довольно спокойно. Часто даже специально — чтобы показать свою уверенность и власть. А иногда пуляют просто так. то есть совершенно спокойно, как будто ты не девчонка никакая и только тем и отличаешься от него, от этого «пуляльщика». что слабее и при всем желании не можешь его стукнуть. Потому девчонки и начали изучать всякие там каратэ да реслинг — вообще учатся бить.

Алена один раз прочитала в «Комсомолке», как две девчонки отметелили свою подругу. И корреспондент сильно удивлялся, что как же такое стало возможно, чтобы девушки... А почему бы, собственно, и нет? Теперь мальчишки мало чем от девчонок отличаются. Интересы одинаковые. Даже мода почти что одинаковая. Теперь ведь как говорят-то? «Молодежная» — и все.

Тогда почему же, если они — те две — наказали какую-то сволочь, этот корреспондент так сильно возмущается? Ведь если б ребята подрались — не то что в газете, в детской комнате милиции вряд ли сильно забеспокоились бы... Разве не так?

И Алена имела глупость все это написать тому корреспонденту. Слава богу, сообразила дать не московский, а дачный адрес и на чужое имя... Она, конечно, догадывалась, что этот корреспондент ничего стоящего ей ответить не мог. Все же она ждала письма... Дело было прошлой осенью, и родители сильно удивлялись, чего она повадилась на дачу в такую погоду.

Наконец письмо пришло. Журналист довольно нервно объяснял ей про девичью гордость — не умнее того, что обычно говорится на классных часах. Просто немного красивей и покороче.

Только в одном Алена удивилась и задумалась, Этот корреспондент спрашивал, почему она решила, что виновата которую били. И объяснил, что как раз все было наоборот.

Алена долго, помнится, тогда размышляла — всю дорогу в электричке. И поняла, что он заехал «не в ту степь». Раз команда считает и бьет, значит, она и права... Чего тут неясного-то?