Капитан

- ...с девятнадцати часов. Ничего, держатся ребята, хорошо держатся! Не повезло, конечно... - Голос звучал монотонно, без интонаций; чувствовалось, что он принадлежит смертельно уставшему человеку. - А ловили мы, Боря, неплохо, лучше, чем прошлый рейс, лучше. Я тебя, между прочим, еще позавчера услышал, думал, подойдете, а вы у Шетландских задержались...

Радист пятьсот двадцать восьмого говорил с радистом какого-то, видимо, только что подошедшего судна, и Саша включил трансляцию во всех помещениях.

На судне затихли разговоры.

- ... В машину стала вода поступать - пока немного, немного. По нашему пеленгу тридцать девять двадцать пять подходит, у него мотопомпа. Но еще не видать его что-то... На палубе трудно, конечно, волна большая... Ты расскажи, как там дома, Боря, как там дома, что нового? Что там с Ниной? Мне Николай с «Арктики» говорил кое-что, но неясно, неясно... У меня все. Как понял? Прием.

Неизвестный Борис отвечал на другой волне, и его не было слышно.

Шаталин представил себе, как радист пятьсот двадцать восьмого, не выпуская микрофона, наклоняется к приемнику и закрывает распухшие от бессонницы глаза, а на палубе, под каскадами ледяной воды, на немыслимом ветру, матросы ручной помпой качают все прибывающую воду, качают, не думая о том, что каждая новая волна может слизнуть за борт, качают уже пятнадцать часов...

- Понял тебя, понял, - снова заговорил динамик. - Спасибо за посылку. Как-нибудь будет случай - передашь. Или на «Арктике» оставь. А Нине я телеграмму дам. Вот так... Я, Боря, сейчас посплю немного, здесь, в кресле. Вызывай меня через десять минут, через десять минут вызывай. Все у меня.

Капитан по-прежнему смотрел в окно рубки.

... Пятьсот двадцать восьмой держался носом на волну, сильно осев в воду. Его и без того низкая палуба, казалось, совсем не возвышалась над поверхностью моря. Только приподнятый нос корабля еще разбивал вершины катящихся навстречу волн. Порой их гребни опрокидывались на бак, и тогда было видно, как по палубе тяжелой лавиной идет вода, стараясь сбить с ног ритмично качающиеся фигурки людей. Сквозь летящую водяную пыль на расстоянии полумили виднелось несколько СРТ; то скрываясь за волнами, то поднимаясь, словно оглядывая море, они, охватив подковой аварийное судно, как бы говорили ему: мы здесь, рядом, мы следим за тобой...

Капитан распорядился встать носом на волну чуть впереди пятьсот двадцать восьмого и связать из рыболовных буев плотик для мотопомпы. К плотику привязали длинный конец, к нему - выброску, которую нужно было передать на борт пятьсот двадцать восьмого.

Готовый плотик с хорошо закрепленной и укрытой мотопомпой оставалось вывалить за борт.

Шаталин вместе с матросами пытался занести над водой край плотика, поддерживаемый сверху двумя концами. Стоять на узком шкафуте вплотную к подступающей неожиданно штормовой воде было неприятно. Каждый спешил, и, видимо, поэтому получалось плохо. Наверху бестолково суетился боцман.

- Кто ж так делает! Штурман! Выше поднимайте! - услышал Шаталин голос капитана. - Нет, учить и учить еще надо... Стойте!

Быстро спустившись вниз, капитан очутился рядом с Шаталиным.

- Под крен, под крен заноси! Так... Май-най!

Плотик с мотопомпой задергался на волне у фальшборта. Один за другим матросы вскарабкались наверх. Стоя на опустевшем шкафуте рядом с капитаном и наблюдая, как плотик проводят по воде за корму, Шаталин удивленно подумал о том, почему капитан спустился на палубу: это не вязалось с его характером. Было даже как-то непривычно видеть его щегольскую тужурку здесь, внизу, у ржавого фальшборта, рядом с шипящей вокруг сапог пеной.

Отворачиваясь от ветра, выжимавшего слезы, Шаталин вслед за капитаном шагнул к трапу и вдруг почувствовал, как под ногами резко оседает палуба...

- Полундра!! - Это крикнул кто-то наверху, на крыле мостика.

Шатилин бросил взгляд через плечо - над бортом бесшумно, как ему показалось, вставала огромная и уже невероятно близкая волна, она закрывала небо, она наклоняла над судном тяжелую зеленоватую стену воды, которая становилась ближе с каждой долей секунды. «Рулевой зевнул... Эх!» Бежать на нос было поздно; тем более поздно было раздраивать дверь, ведущую со шкафута в коридор, - да и нельзя: вода сразу пойдет внутрь... Со шкафута, заканчивающегося тупиком у закрытой кормы, оставался один выход - по узкому вертикальному трапу наверх, на спардек. Все это пронеслось в мозгу в какие-то неизмеримо короткие мгновения. Одновременно с капитаном Шатилин схватился за трап, повисая на нем и ощущая спиной приближение страшных сотен тонн воды... Один из них еще мог успеть; один из них должен был, не размышляя, рвануться наверх!... Но уже поздно.

Наверху мелькнуло искаженное лицо Семеренко; кто-то рядом с ним шарахнулся в сторону... Прямо перед глазами Шатилин видел местами облупившуюся, в мелких трещинках краску на надстройке и вплотную со своими, сжатыми на трапе руками - руки капитана в бязевых рабочих перчатках, совсем еще белых с тыльной стороны. «Сейчас... в лепешку!...» С невероятной силой толкнуло в спину, охватило со всех сторон, накрыло тяжелым и плотным. Почему-то стало тепло. И сразу же рвануло назад, за борт, выдирая из пальцев спасительное железо трапа, вывертывая руки...