Капитан

- Я со всякими капитанами плавал, по-всякому бывало, но такого впервые встретил... С Черепановым, скажем, три экспедиции ходил- вот это кэп! Не любил в каюте сидеть, весь рейс с ребятами в салоне. Если рыбы много, помощника в рубке оставит, а сам - на палубу, сети трясти... Помню, у боцмана зуб заболел; так мы двое суток почти от самого Ян-Майена к Фарерам топали, чтоб чудаку его клык зачинили! Да... Когда Черепанова на «Мурманск» назначили, мы всей командой в политотдел ходили, просили оставить... Или Охотин вот, знаешь? Тоже ведь ругался, еще почище; мужик он горячий. Бывало, раскричится: «Ты, такой-сякой, шерсть тропическая, куда глядел?!» Но ничего, не обидно. Он и сам говорил: «Во время работы на меня, ребята, не обижайтесь - это у меня производственный мат»... А наш?! Все «я» да «я»...

Счастье его еще, что на рыбу наскочили. - Старпом загасил окурок и подвинулся ближе. - Думаешь, стали бы ребята терпеть такое? Пришли бы к базам, я бы первый начальнику экспедиции заявил: не умеет ловить капитан! А сейчас подобрели все малость...

- Все равно он пижон, - убежденно сказал Шатилин. - Строит из себя не знаю что.

Стукнуло окошечко, ведущее из штурманской в радиорубку, и в нем показалась рука радиста с листком бумаги.

- Пятьсот двадцать восьмой аварийную дал. Во второй трюм вода поступает. Ветер у него одиннадцать, порывами до двенадцати... Квадрат восемьдесят один ульяна.

- Есть там кто-нибудь рядом?

- Несколько судов есть, будут держаться около него... Ну и завернуло же, а? У Лафо-тен два норвежца СОС дают. В ближайшие часы - усиление ветра...

Старпом тихо ругнулся и направился к трапу.

- Кажется, ужином запахло. Пойду забун-керуюсь... Доложи кэпу о пятьсот двадцать восьмом. Счастливой вам вахты, Константин Петрович!

Поглядев вперед, где между волн в пенных полосах изредка показывались макушки глубоко осевших под тяжестью улова буев, Шатилин подвинул к себе вахтенный журнал. Из-за качки почерк был неровным, слова залезали на соседние строчки:

«20.00. Вахту принял 3-й помощник капитана Шатилин. Штормуем на сетях в квадрате 83 - «х». Подрабатываем машиной малым ходом. По судну все в порядке».

Тысячи раз - днем и ночью, в непогоду и штиль, в море и в порту - ставил Шатилин свою подпись на строгих разграфленных страницах судовых журналов. И каждый раз с уважением и какой-то немного смешной ему самому гордостью он раскрывал эту прошнурованную и скрепленную печатью порта книгу, на титульном листе которой после названия судна идут четкие слова: «Собственник судна - Союз ССР», а еще ниже - фамилия капитана.

Торжественное спокойствие океанских просторов, грохот урагана, голубые берега далеких стран, авральные работы, болезни и смерти, встречи и прощания, нудные недели ремонта - все это укладывается в неширокую графу «случаи». С того момента, когда на свежепокрашен-ный флагшток впервые поднимается новенький флаг, и до тех пор, пока судно живо, вахтенные помощники страница за страницей заполняют журналы, шесть раз в сутки передавая друг другу эстафету ответственности за судьбу корабля и всех, кто на нем...

Вот округлый, неторопливый почерк второго помощника, за ним размашистый, с сильным наклоном - старпома, затем - его, шатилинские, каракули, и снова - второй, старпом... Крайняя справа, девятнадцатая графа - «замечания капитана». На СРТ-3925 здесь нередко появлялись лаконичные, но едкие фразы...

Шатилин захлопнул журнал и взялся за переговорную трубку.

... В салоне, расположенном на самой корме, качка особенно досаждала. Несколько раз в минуту салон, как огромный лифт, толчком летел вверх, потом мокрый линолеум так же быстро уходил из-под ног, корма гулко шлепалась в волну, и иллюминаторы накрывала мутноватая светло-зеленая толща воды.

Иван Иванович все же приготовил на ужин кашу с тушенкой, и сейчас за двумя небольшими столами раздавался деловитый стук ложек об алюминиевые миски. Антон, самоуверенный и немного вздорный парень, лениво переругиваясь с боцманом, выскреб миску и снова сунул ее на камбуз:

- Ван Ваныч! Положь, как родному!

- Да ты что, Антон, - боцман попытался развести руками, но тут же схватился за свою миску, - и так морда под зюйдвестку не умещается...

- Есть-то вы все здоровы! - Иван Иванович высунулся из камбуза. - Кормлю я вас, кормлю, дармоедов, а толку-то? Трюма до сих пор пустые! И еще недовольны - лапша и каша надоели...